Подполковник запустил в седые волосы руку, с силой провел до затылка. Мужественное, энергичное лицо его построжало.
— Раненых всех нам в норы не перетаскать, а кого и трогать нельзя. А вы врач, хирург. Кто же им животы потом спасать будет? Ну-ка, разбомби нас всех… В чем дело, Червинская?
— Но вы же и так хорошо объяснили, по-моему: голова мне не нужна, а за храбрость похвалят…
— Врете!
— Вот как? — потемневшие разом синие глаза Ольги впились в пытливые, иззелена карие офицера. — Может, вы объяснитесь?
— Не можете вы себя найти, Червинская. Среди людей этаким красивым пугалом бродите. Влюбились бы хоть в кого, что ли…
Ольга вспыхнула, окатила ненавистью бесчувственного солдафона.
— Я могу идти?
— Ну что ж, идите.
Один раз заехал в госпиталь командующий. Обошел, осмотрел перевязочные, палаты, застал в хирургическом Ольгу.
— Здравствуйте, товарищ Червинская.
Ольга встала навстречу, приветливо улыбнулась поразившему ее когда-то здоровяку.
— Как ваше плечо, товарищ генерал?
— Какое плечо? А, заноза, язви ее!.. — вспомнил, рассыпался басом командующий. И как-то особенно пригляделся к Ольге, — Да, ловко вы ее тогда… только не всю вытащили, Червинская.
— Как? — удивилась Ольга.
— А как оставляют? — и ожег взглядом, откозырнул, пошел дальше.
Червинская не сразу поняла, о какой занозе ей намекнул командующий. Только придя к себе в палатку, вспомнила разговор, догадалась: зачем он с ней так? Или уж, однажды застав ее с адъютантом, решил бог знает что?.. Как легко рождается гадость!
Нюськина госпитальная подружка Феня упросила Червинскую оставить Рублеву при госпитале санитаркой.
— Ну вот, а ты горевала, подруженька, — с нежностью выговаривала она, облачая Нюську в новое, только что со склада, военное обмундирование. — Ну куда бы тебе сейчас косу? Полы мести? Сама же говорила — в санитарки напрашивалась. А теперь ты военная фронтовичка! Еще медаль отхватишь — все парни твои будут! Эх, мне бы твою красоту, Нюська. Вот хоть носик твой… или глаза… Ну что мои — махонькие, безбровые… Глядеть на себя противно… да еще когда ты рядышком.
— Нашла красавицу! — деланно ворчит Нюська. — Волос нет, на голове шрамы, на шее вон какой рубец красный…
Обманывает себя Нюська. Короткие, не отросшие еще после машинки волосы — дело временное, да и те не безобразят ее: из зеркала таращит на нее глаза хорошенький мальчишка-подросток. И шрам на голове закроется после прической. Вот разве только рубец на шее видать — повыше бы воротник гимнастерки… Нет, в общем Нюська довольна собой. Зато как идет ей солдатская форма! И синяя юбка впору пришлась, рюмочкой в талии, и даже сапоги: хоть и кирзухи, а полные Нюськины ноги облегли — что тебе хромовые! К чему сама рвалась — к тому и вышло…
Нюська подбоченилась, повернулась на каблучках, повела рукой — и ну в пляс. Феня хохочет, похлопывает в ладоши, ходит вокруг Нюськи по палатке…
— Это что за балет?
В дверном клапане белая копна волос. А следом — встал во весь рост в палатке и сам начальник госпиталя. Феня не растерялась, доложила подполковнику по всем уставным:
— Товарищ гвардии подполковник, санитарка Рублева обмундировывается!
Строгие поначалу карие глаза начальника посветлели.
— Ну-ну, покажись, Рублева. Молодцом. Вот и коса не пригодилась, а?
— Вот и я ей о том, товарищ гвардии подполковник…
Подполковник подошел ближе, придвинул ногой табурет, сел против вытянувшейся перед ним Нюськи.
— Молодцом, Рублева. Только животик-то убери, по стойке «смирно» не дугой надо стоять, а дубом: крепко, прямо… Фекла, научи Рублеву.
— Слушаюсь!
— Как звать-то?
— Нюська… Анна, — поправилась Нюська.
— Анна… Анна… Ну вот так, Аннушка: уставчик строевой поучи, остальное Фекла тебе с Червинской расскажут. А ну-ка спляши еще! — неожиданно приказал он.
Нюська зарделась.
— Не на полянке я…
Феня шепнула подружке на ухо:
— Гвардии подполковник приказывает, дурочка!
— Ну-ну, давай, Аннушка, не робей! — и сам захлопал в ладоши.
Нюська нехотя, как под ружьем, пошла по палатке, заперебирала кирзухами. Прошла еще круг, притопнула — и понеслась, заплясала. Подскочила к начальнику, кинула ему под ноги руку: выходи, мол, и ты!
Феня захлопала, засмеялась:
— Просят, товарищ гвардии подполковник!
Молодое, темное в загаре лицо начальника засияло. Встал, тряхнул назад головой, отбросив со лба густые белые пряди.
— Спасибо, Аннушка, в другой раз. Не ожидал: здорово пляшешь. На фронте это дорого, а для нас — клад. Будешь раненым плясать, Аннушка.