— Валяй всего в котел, братцы! Хоть раз да нажраться досыта!
Шкуру Сазонов заведомо подарил шкиперу за «науку». Впрочем, за какую науку, догадался один Рублев.
Медведя освежевали, поставили на плиту ведра с водой, развели костер для поджарки, но вмешался Рублев:
— Давайте суп из костей сварим, а мясо — сами видели, человек чахнет. Медвежатина, а еще с салом — верное спасение человеку.
Водители многие приуныли. Первым поддержал Рублева тот же Митька:
— Я — что, я, например, согласен, братцы. Нам до Осетрова пять дней пути, а люди голодом еще насидятся…
— Твой медведь — ты и хозяин, — согласились водители.
На четвертый день снегопад сменился легким бураном. Снег устлал ледянку, закружил, залепил стекла. Пришлось включать свет. Вскоре одна за другой началу буксовать машины, то сдерживая, то растягивая колонну. И больше доставалось опять-таки ведущей, николаевской. Передние колеса не слушались руля, зарываясь в обочины, а задние на пробуксовках затягивало в стороны, норовя развернуть машину. Рублев, на этот раз в ведущем ЗИСе, то и дело подменял друга, но силы вскоре оставили его. Такое под стать было выдержать только Николаеву. В одну из остановок Рублев выбрался из кабины, чтобы расчистить под задними скатами снег, угруз в сугробах. Следующая машина, ослепив, вплотную подошла к первой.
— Дядя Николай, идея у меня, слышишь? — закричал Рублеву из кабины Митька Сазонов.
— Какая у тебя к черту идея, когда засели, — ворчал Рублев, пробираясь по снегу к задним скатам.
Но Митька тоже вылез из кабины, заговорил с жаром:
— Николай Степаныч, ты только выслушай… Давай, я тебя в кузов жестким буксиром толкать буду. Верняком легче пойдут машины.
— Некогда мне идеями заниматься, засядем.
Митька не унимался. Полез за Рублевым под кузов.
— Ты только подумай, Николай Степаныч. Ведь я то наезженной поеду, а если где буксану — ты поможешь. Дядя Николай!.. — всяко убеждал Митька.
Рублев, боясь, что вага не выдержит и покалечит машину, отнекивался, посылал Митьку ко всем чертям, но сдался:
— Ладно, пробуй свою идею, Митяй.
Крепкую березовую лесину прикрутили проволокой и веревкой к обеим машинам, по команде одновременно тронулись с места. Митька, обрадованный удачей, заорал Николаеву:
— Как она, дядя Егор, идея?
Николаев, вместо ответа, дал три коротких: «хо-ро-ша».
Но Митькина вага уже не помогала: машины буксовали, зарываясь по оси в снег, труднее стало и трогаться с места.
— Отцепляй вагу! — вылез на снег Рублев.
— Дядя Николай, так ведь лучше же было…
— Убирай, говорят! Видишь, силища на нее давит какая? Лопнет вага — машину из строя выведем… Убирай вагу!
— Ну еще маленечко, дядя Николай!..
Рублев сам подошел к ваге, пнул ее посредине валенком, выбил.
— Вот и вся твоя идея!
Колонна встала. Рублев приказал брать лопаты, расчищать путь.
— Товарищи, — заорал Митька, словно боясь, что его могут не услышать, — ведь я дело предлагаю. Мы же вон сколько проехали. Хорошо, сами видите… — И рассказал всем про предложенную им жесткую буксировку.
Водители мрачно выслушали Митьку, но измаянные в сверхчеловеческой постоянной работе руки и спины заставили обсудить хоть и сомнительную, но и небезнадежную Митькину мысль с толкачом. А Митька, почуяв молчаливое согласие, предлагал сцепить уже не два «самовара», а всю колонну.
— Кончай споры, работать надо, — крикнул Рублев, когда Митька умолк, и выжидательно оглядел товарищей. — Лопнет вага, еще и бед наделает. Тебе же, Сазонов, горбылем в кабину угодит.
— А ты постой, Николай Степаныч, человек дело говорит. Угодит горбыль — не угодит, а рискнуть не мешает. Вона уже мозоли сажать некуда, в крови все.
— Верно! Дело и есть! — подхватил Митька. — А ну, кто со мной в лес по ваги? — И, схватив топор, кинулся через бруствер.
Спустя полчаса вся колонна была сцеплена жесткими буксирами в один «поезд». Под колесами почти до льда выскребли снег, условились трогать с места по третьему сигналу все разом.
— Ура! — снова заорал Митька, когда машины, подталкивая друг друга, двинулись дальше, — дядя Николай, ты мне, как парторг, в приказ не забудь, слышишь?
И в самом деле, колонна пошла, тараном пробивая себе дорогу в снегу. А через час ее встретили сельчане, прокладывавшие путь. Не останавливаясь, необычный поезд прошел мимо шарахающихся на брустверы девчат и женщин, долго еще кричавших ему вслед веселые напутствия и посулы.