- Да,- нехотя согласился я.
- Ах, забыл!..- он тростью подсек терновик.- Еще раз в двенадцать месяцев отправитесь в Сочи или Гагру. И кажется вам, будто это и есть весь мир... А ведь на свете есть Севан, есть Зангезур, Дилижан, Арагац!.. Э-эх, жалко мне вас! - Старик посмотрел на небо. Оно из розового стало синим.-Похоже, погода портится, - забеспокоился он.
Вдали завиднелся железнодорожный мост.
- Я уже дома, - сказал старик, показывая на нахохлившийся особнячок на правом берегу Гетара. - Каждый день так: выхожу чуть свет и возвращаюсь вечером. И иной раз, вот как сегодня, увлекаю с собой кого-нибудь из молодежи, вроде тебя, чтобы не быть одному.
Он остановился, поднял ворот пиджака и, взяв меня за руки, проговорил:
- Молодой ты. Однако с этих пор уже думай, чтобы не остаться в жизни только парикмахером или кем там еще, чтобы потом не утешать себя: мол, хорошо, хоть один взгорок обрел и можешь с него видеть мир...
Старик зашагал, но, чуть пройдя, обернулся и, уже смеясь, крикнул мне:
- Этот совет я даю тем, кто от зоопарка доходит со мной сюда пешком. Чтобы молодым случайно не показалось, что нам больше и советовать нечего!.. Спасибо, друг, за компанию...
Домой я добрался поздно вечером, примерно в то время, когда городской транспорт уже работает без перегрузки, когда на остановке не ждешь больше трех минут, когда пассажиры любезно уступают друг другу места, благо свободных сколько угодно, то время, когда кондукторы отрывают билеты столь искусно, что ты лишаешься удовольствия всю дорогу складывать и умножать цифры номера, - то время, когда билеты бывают без номеров.
На кухне меня дожидался Ваган.
- Где ты пропадал весь день? - спросил он.
- В зоопарке.
- С Асмик?
- Нет.
Ваган немного помолчал, потом сказал:
- Какие новости в зверинце? - У тигров расстройство желудка.
Ваган захлопал ресницами. Он, конечно, очень хотел бы знать, шучу я или говорю серьезно.
- Какой-то ты сегодня не такой,- качая головой сказал он.- Что случилось?
У меня, уже не было секретов.
- Наверное, разойдусь с Асмик...
- Да брось?!
Я похлопал Вагана по плечу.
- Просто так?.. Ни с того ни с сего? - испуганно спросил он.
- Ну, если бы была причина, тогда зачем разводиться.
Ваган улыбнулся, подмигнул, как бы говоря: "Понимаю!" - и сказал:
- Честное слово, никогда не слыхал, чтобы и у тигра было расстройство желудка!.. Что сказал?..
ГЛАВА ПЯТАЯ
- Айказян решительно возражает,- сказал я.
Склоненный над шахматной доской дядя выпрямился, потер пальцами подбородок и, не отрывая взгляда от поля брани, спросил:
- А чем он мотивирует? - и, как истинный полководец, уверенный в разработанной им тактике, повел в бой своих черных воинов.
Остроумный ход вызвал у него на лице удовольствие, но не надолго.
Ровно на столько времени, сколько понадобилось, чтобы перейти на другую сторону доски: новая позиция черных угрожала королеве белых.
Дядя, сочувствуя белому королю, удрученно покачал головой.
- Лучи, говорит, опасны. Мы и так, говорит, сделаем нашу работу, а киевский ученый просто гонится за модой, - ответил я.- И еще говорит, что у науки нет страшнее врага, чем мода.
Я лежал на тахте. Кулаком боднул одну из взбитых подушек и перевернулся на спину. Потолок в комнате был такой высокий, что казалось, .надо мной вообще ничего нет.
И наверное, поэтому меня вдруг обуяло щемящее чувство одиночества.
- Такой высокий потолок - это же слишком, - сказал я.
- Вспомнил Асмик? - спросил он.
- Не знаю...
Когда Акоп Терзян снова вернулся к позиции белых, мне стало ясно по выражению его лица, что белый король проиграл. Я сел.
- А почему бы тебе не сказать Айказяну, что ты все равно будешь работать с этим жестким излучением? - спросил дядя, собирая черные и белые фигуры.- Прямо завтра же подойди к нему и скажи.
- А потом?
Он недоумевающе посмотрел на меня.
- Потом начнешь серьезно.заниматься этой проблемой.
- Не разрешит! Он - заведующий лабораторией. Не разрешит, и все тут.
- Ну, а тогда что ты терзаешься? Забудь, об этом.
- Терзаюсь, потому что не могу я быть автоматом. "Перегони мономер" перегоняю. "Добавь такого-то катализатора..." - добавляю. "Температура должна быть такой-то..." - и я глаз не спускаю с термометра.
- И никогда даже не подумаешь сделать так, как тебе подсказывает твоя интуиция? - улыбнулся дядя. - Все потому, что очень ты нерешительный человек.
- А ты, решительный, чего выгадал?
Правая бровь у дяди поползла вверх. Заложив руки за спину, он принялся ходить из угла в угол, обдумывая ответ.
- Выгадал себе свое одиночество! - наконец проговорил он.-Звание "страдальца" выгадал. - Дядя остановился передо мной и посмотрел мне в глаза.- И еще большую пенсию!.. Ни к чему из перечисленного я и не стремился. А того, к чему стремился, не дали постичь. Опустили шлагбаум на пути!..
Он подошел к магнитофону, включил его. Заскользила коричневая лента, и в комнату вошел Комитас [К о м и т а с - великий армянский композитор (1869-1935).].
- А я не хочу, чтобы подобное произошло со мной. Меня не привлекает судьба отца.
Комитас покинул комнату. Теперь уже звучал голос Зобиана [К а р п и с Зобиян - современный румынский оперный певец, армянин по происхождению].
Я хотел выключить магнитофон, потому что казалось, дядя с.лушает музыку, а не меня.
- Так ты считаешь меня нерешительным? Верно.Я вдруг обнаружил, что теряю почву. - А помнишь основную формулу Эйнштейна? Неужели он мог ошибиться? И неужели в этой его пусть даже шутке нет зерна истины?
- То были другие времена, - сказал дядя, - другие времена. И к тому же, если хочешь знать,- дядя вдруг оживился, - Эйнштейн не стал держать язык за зубами, когда над Хиросимой и Нагасаки взорвались атомные бомбы.
- Это еще ничего не значит, дядя, - возразил я. - Ты не придал значения формуле, а я придаю и думаю, что прав.
Дядя подкрутил белую кнопку, и Зобиан запел еще громче: ...Армения, обетованный край...
ГЛАВА ШЕСТАЯ
На улице уже сгустились сумерки. Небо было пасмурным, и дул слабый, но холодный ветер.
Сотрудники института небольшими группами шли к главному проспекту. Я был уверен, что они продолжали обсуждать то, что было на собрании. И надо думать, разговор на улице велся куда плодотворней. Меня, однако, все это не интересовало, и я шел как можно медленнее, чтобы не пристать ни к какой группе.
Собрание было самым обычным. Конец года, научно-исследовательский институт не выполнил плана, а завод требует, чтобы заказы были сданы в срок. И мы и заказчики знаем, что сроки снова продлят, а институт опять заплатит штраф. И именно об этом и было собрание.
Есть очень старая притча о том, как некий человек, прежде чем послать свою дочь за водой, бил ее. Бил, чтобы она вдруг нечаянно не расколотила кувшин. Мудрый это был человек...
- Жаль, что ты не пришла,- сказала Луиза.
- Не представляю себе ничего хуже случайных знакомств,- ответила Седа.
Они шли под руку.
Я отстал, углубленный в свои думы.
- Сейчас, как вспомню, - проговорила Луиза, - готова сквозь землю провалиться...
Луизе не терпелось пооткровенничать, хотя Седа слушала ее без особого внимания...
- Было до того много народу, я подумала, что, если встану в очередь, вряд ли добуду билет даже на десятичасовой,-не унималась Луиза.-У кассы стоял какой-то парень. Он все делал мне знаки, и я решила, что мы знакомы.
Седа засмеялась.
- И что потом? - спросила она.
- Тебе смешно!..-Луиза обиженно умолкла, но, не удержавшись, снова заговорила: - Я поняла, что он...
- Кто?..
- Тот парень,- ответила Луиза.- Я поняла, что он предлагает купить мне билет.
"Сколько Седе лет?-мелькнуло у меня в голове,- Тридцать пять?.. Или сорок?.."