— Как хочешь. Так даже интереснее!
Дарио коснулся холодным острием пера контура моих губ. Словно вычерчивая мистические руны, провел холодным грифелем сначала по верхней губе, затем по нижней.
— Молчишь наконец-то? Сучка незамолкающая…
В библиотеке пахло бумагой и чернилами. А еще ядовитой похотью, которая начала сочиться из Брунетти, заражая меня.
Я отчаянно всхлипнула, когда он буквально сожрал мой рот целиком. Присосался с таким остервенением, словно мысленно трахал меня все время нашей ссоры.
И язык его брал мой штурмом в плен. Нежности и ласки в нашем поцелуе не было ни грамма. Только животная страсть, утолить которую мы спешили одинаково пошло и развратно.
Голова шла кругом, по нарушенной орбите. В зрачках мелькали звезды, целые созвездия наслаждения.
Я точно ненормальная. Поцелуй, напоминающий изнасилование моего ротика доставлял столько вожделения и удовольствия, что я сама подалась бедрами к краю стола, притираясь к внушительному стояку сицилийца.
Вспышка грома и победное урчание зверя — Дарио рванул на мне бюстик и моя грудь вывалилась в его горячие ладони.
— Брунетти, мы не договорились еще, — промурлыкала я, теряя трусы самостоятельно.
Мои слова шли вразрез с действиями. Пальчики потянулись к выпирающей ширинке этого варвара. Ощутить наполненность его гигантским членом стало необходимостью.
— Тебя не переговоришь. Только если рот заткнуть, — рыкнул он мне в губы, кусая нижнюю и оттягивая.
Дарио провел холодным золотым пером между грудью, очертил пупок. Линия от которой по коже расходились мурашки, как круги на озере, воспламенялась. Я закусила губу, когда острие коснулось нервного узелка между ног. Мои пальцы стали неправдоподобно ловкими и смогли высвободить тяжелый член сицилийца.
— Мария, моя сучка желанная, — пророкотал Дарио признание, от которого еще сильнее закружилась голова.
Один толчок бедрами и раскаленная плоть соединилась с моей, жаждущей его каждой клеткой. Бездна наслаждения между нами утягивала с каждым движением навстречу. Перо стало теплым и касалось клитора на каждом ударе. Дарио брал меня жестко, быстро. Вцепившись в волосы на затылке неотрывно смотрел в мои глаза.
Я плыла, погружаясь все глубже в смолу его зрачков. Не могла молчать, шептала, как сильно я люблю его. А в момент взрыва оргазма слезы брызнули из глаз. Накопленная депрессия нашла выход в истерике.
Брунетти накачал меня своей огненной спермой под завязку, так, что аж хлюпало между ног.
Обессиленную и умиротворенную взял на руки и отправился со мной в спальню. Мне было удивительно уютно и тепло в его объятиях. Хотя, чему я удивляюсь, он весь в шерсти, в завитках черных волос на груди, как снежный человек. Дарио мог на снегу спать с его косматым покровом и закаленным телом.
Это я истощала и извелась от нервного изнеможения. А бородачу хоть бы хны. Надо будет обязательно потрепать его выдержку какими — нибудь несуразными выходками, что б этот дремучий исполин прочувствовал на своей толстой шкуре, как это неприятно и обидно, когда тебя отвергают и наказывают одиночеством и пренебрежением целыми месяцами.
— Завтра будем делить участок вокруг дома, — прощебетала я, зевая по деловому.
— Поделим поровну. Все твое, — усмехнулся Брунетти, целуя меня в висок, — А ты моя!
Глава 48
Палермо
Дарио Манфредо Брунетти
Дарио Манфредо Брунетти восседал на совещании, как призрак самого себя. Оболочка крупного грозного сицилийца вальяжно располагалась в кресле, но его дух был не в теле. Пока Луиджи Ксиамо и Милан Донески отчитывались боссу за поставки товара в регионы, за которые они отвечали, мысли Брунетти были далеко.
В своем особняке в Черногории, рядом с любимой женой, самой необычной женщиной, которую ему довелось встретить на своем пути. Чужестранка Мария проросла в него тонкими ручками, как корнями лиан, заколдовала пьянящим взглядом дерзких глаз, убила наповал все его протесты упорными доводами из незамолкающего ротика. Такого аппетитного и сочного.
Дарио едва сдержал улыбку, спрятал эмоции поглубже, стоило вспомнить припухший ротик Марии. Они трахались как обезумевшие любовники два дня. Еду в спальню приносила домработница, а все дела пришлось перенести на неопределенное время.
Что за дьявольская девка, эта Мария?!
Как Брунетти не пытался насытиться ее телом, выпить додна ее душу, только становился сильнее голодным.