Майкл осторожно произнес:
– Тури Гильяно написал «Завещание». Где оно сейчас?
Повисла долгая пауза; все напряженно уставились на него. Внезапно и он лишился их доверия.
Наконец Гектор Адонис заговорил:
– Он начал писать его, следуя моему совету, и я ему помогал. Подпись Тури стоит на каждой странице. Все секретные договоренности с доном Кроче, с правительством в Риме и правда про Портелла-делла-Джинестра. Если его опубликовать, правительство точно падет. Это последняя карта, которую Гильяно разыграет, если нечего будет терять.
– Что же, надеюсь, оно в надежном месте, – заметил Майкл.
– О да, дону Кроче очень хотелось бы наложить на «Завещание» свою лапу, – ответил Пишотта.
– В свое время, – сказала мать Гильяно, – мы устроим так, чтобы «Завещание» доставили тебе. Возможно, отправим в Америку вместе с девушкой.
Майкл окинул их изумленным взглядом:
– Какая девушка?
Все отвели глаза, будто от неловкости или стыда. Они понимали, что сюрприз не из приятных, и опасались его реакции.
– Невеста моего сына, – сказала мать Гильяно. – Она беременна. – Повернулась к остальным: – Не растворится же она в воздухе! Возьмет он ее или нет? Пусть скажет прямо сейчас.
Хотя она и старалась не терять присутствия духа, реакция Майкла явно ее тревожила.
– Она приедет к тебе в Трапани. Тури хотел послать ее в Америку вперед себя. Когда она пришлет весточку, что с ней все в порядке, Тури придет к тебе.
Майкл осторожно ответил:
– На этот счет инструкций у меня нет. Я должен проконсультироваться с моими людьми в Трапани насчет времени. Знаю, что вы с мужем последуете в Америку за сыном. Не может девушка подождать и поехать с вами?
Пишотта отрезал сухо:
– Девушка – это проверка. Она пришлет кодовое слово, и Гильяно будет знать, что человек, с которым он имеет дело, не только честный, но и толковый. Только тогда и поверит, что вы можете безопасно вывезти его с Сицилии.
– Аспану, – гневно воскликнул отец Гильяно, – я уже говорил и тебе, и моему сыну: дон Корлеоне дал слово, что поможет нам.
Пишотта ответил уже мягче:
– Сам Тури распорядился так.
Майкл спешно размышлял. Наконец он сказал:
– Думаю, это вполне разумно. Мы проверим маршрут отхода и убедимся, что он безопасен.
Он не собирался использовать тот же путь для Гильяно. Его матери сказал:
– Я могу отправить вас с мужем вместе с девушкой.
Но на его вопросительный взгляд родители Гильяно лишь помотали головами.
Гектор Адонис мягко обратился к ним:
– А ведь это неплохая идея.
– Мы не уедем с Сицилии, пока наш сын здесь, – заявила мать Гильяно.
Отец Гильяно скрестил руки на груди и кивнул. Майкл понял, о чем они думают. Если Тури Гильяно суждено погибнуть на Сицилии, они не хотят быть в Америке. Они должны остаться, чтобы оплакать его, похоронить, принести цветы на могилу. Финал трагедии принадлежит им. Девушка может ехать – ее с Тури связывает любовь, но не кровные узы.
Среди ночи Мария Ломбардо Гильяно показала Майклу альбом с вырезками из газет, объявлениями, где правительство в Риме обещало награду за голову Гильяно. Там же был очерк, опубликованный в Америке, в журнале «Лайф», в 1948 году. В очерке Тури называли величайшим разбойником современности, итальянским Робин Гудом, который грабит богатых, чтобы помогать бедным. Было там и одно из знаменитых писем, которые Гильяно рассылал в газеты:
«Пять лет я боролся за свободу Сицилии. Я отдавал бедным то, что отбирал у богатых. Пусть народ Сицилии сам решит, кто я – преступник или борец за свободу. Если они выскажутся против меня, я сам отдамся в руки властям. Но пока они со мной, я буду продолжать тотальную войну».
Звучало это, по мнению Майкла, как обращение беглого бандита, но лицо Марии Ломбардо светилось гордостью за сына. Он чувствовал с ней родство – она была очень похожа на его мать. Горе исказило ее черты, но глаза по-прежнему горели решимостью и стремлением продолжать борьбу.
На рассвете Майкл поднялся и начал прощаться. Он удивился, когда мать Гильяно от всей души его обняла.
– Ты напомнил мне моего сына, – сказала она. – Я верю тебе.
Подошла к камину и сняла с полки деревянную статуэтку Девы Марии. Та была черная, с лицом негритянки.
– Возьми на память. Это единственная ценность, которая у меня осталась.
Майкл попытался отказаться, но она стояла на своем.
– Их всего несколько штук на всей Сицилии, – сказал Гектор Адонис. – Удивительно, но мы ведь совсем близко к Африке.