– Но он же добился своего! – возопил доктор Натторе в отчаянии. – Его племянник станет доктором. Вы с ректором одобрили это решение.
– А вы – нет. Мы одобрили его, чтобы спасти вам жизнь. Но все равно вы теперь меченый.
В тот вечер Гектор Адонис пригласил шестерых профессоров, включая доктора Натторе, в один из лучших ресторанов Палермо. У каждого из них днем побывал «человек чести», каждый согласился изменить оценки незадачливому студенту. Доктор Натторе в ужасе выслушал их рассказы, а потом сказал:
– Но на медицинском факультете это недопустимо, только не с врачами!
И тут они лишились последнего терпения. Профессор философии спросил, с какой это стати Натторе ставит медицину выше сложных мыслительных процессов и священного бессмертия души. К концу ужина тот согласился уволиться из Университета Палермо и эмигрировать в Бразилию, где, как уверили его коллеги, хороший хирург может сколотить себе состояние на операциях желчного пузыря.
В ту ночь Гектор Адонис спал сном праведника. Но на следующее утро ему поступил срочный звонок из Монтелепре. Его крестник Тури Гильяно, ум которого он пестовал, чьим великодушием восхищался, чье будущее уже распланировал, убил полицейского.
Глава 3
Монтелепре, городок с семью тысячами населения, притаившийся в долине гор Каммарата, давно погряз в бедности.
В тот день, 2 сентября 1943 года, его жители готовились к Фесте – празднику, который должен был начаться завтра и продолжаться еще три дня.
Феста была главным событием года в каждом городе, более значительным, чем Пасха, или Рождество, или Новый год, чем даты окончания великих войн или дни рождения национальных героев. Феста посвящалась святому, покровителю этих мест. То была одна из немногих традиций, на которую фашистское правительство Муссолини не рискнуло посягнуть и которое не пыталось запретить.
Для организации Фесты ежегодно выбирался Совет трех, в который входили самые уважаемые в городе люди. Эта троица назначала себе помощников для сбора денег и приношений. Каждая семья делала посильный вклад. Помощники же обращались за пожертвованиями на улицах.
По мере приближения великого дня Совет трех начинал тратить средства, скопленные за прошедший год. Они нанимали оркестр, нанимали клоуна. Назначали щедрые денежные призы на скачках, продолжавшихся все три дня. Приглашали специальных людей для украшения церкви и улиц, так что нищий городок Монтелепре внезапно превращался в средневековый замок посреди Поля Золотой Парчи. Приезжал кукольный театр. Устанавливались киоски для торговли едой.
Семьи в Монтелепре использовали Фесту, чтобы вывести в свет дочек на выданье: им покупали новую одежду и назначали шапероне – сопровождающих из числа пожилых женщин. Для проституток, приехавших из Палермо, за границами городка устанавливали гигантский шатер; на его парусиновых торцах в красно-бело-зеленую полоску красовались их лицензии и медицинские сертификаты. Знаменитый местный страстотерпец, у которого некогда появились стигматы, должен был выступить с проповедью. И наконец, на третий день, по улицам проходила процессия с носилками святого, за которыми следовали все жители города со своими мулами, лошадьми, свиньями и ослами. На носилках, под статуей, высилась груда монет, цветов, конфет в ярких обертках и бутылок вина в бамбуковой оплетке.
Эти дни были днями подлинной славы. И не важно, что в остальное время город голодал, а на той же площади, где чествовали святого, жители продавали свой труд земельным баронам за сотню лир в день.
В первый день Фесты в Монтелепре Тури Гильяно должен был принимать участие в ритуальной церемонии – спаривании Чудесной мулицы Монтелепре с самым крупным и сильным ослом. Самка мула редко оказывается способна зачать; их считают бесплодными – гибридом кобылы и осла. Однако в Монтелепре случилось чудо: два года назад мулица родила ослика, и его хозяин согласился – как дань от всего семейства на Фесту – предоставить услуги мулицы и, если чудо произойдет опять, ее потомство на Фесту в следующем году. Безусловно, в церемонии присутствовала некоторая сардоническая насмешка.
Однако ритуальное спаривание было насмешкой лишь отчасти. Сицилийский крестьянин искренне любит своих мулов и ослов. Они – такие же трудяги, как он сам, с тем же суровым и мрачным нравом. Как и крестьянин, они трудятся по многу часов не уставая, в отличие от чистокровных лошадей, которых приходится баловать. Они твердо стоят на ногах и способны взбираться на горные террасы, не падая и не ломая костей, – не то что горячие жеребцы или капризные породистые кобылки. И крестьянин, и его осел питаются тем, что убило бы других людей и животных. А главное, с крестьянином, ослом и мулом надо обращаться уважительно, чтобы не пробудить в них упрямство и непокорность.