– И твои документы, красавчик, тоже. Или у тебя их нет, как и у твоего осла, у которого усы покрасивей твоих?
Двое молодых полицейских расхохотались. Глаза Пишотты блеснули. Он шагнул к сержанту:
– Документов у меня нет. И фермера я не знаю. А продукты мы нашли на дороге – валялись без присмотра.
Однако его дерзость не достигла цели. Пишотта надеялся, что сержант подойдет ближе, на расстояние удара, но тот, наоборот, отступил и снова улыбнулся, сказав:
– Бастинадо выбьет из вас вашу сицилийскую самоуверенность. – Сделав паузу, скомандовал: – А ну-ка, оба, лечь на землю!
Под бастинадо имелась в виду порка кнутами и палками. Гильяно знал нескольких человек в Монтелепре, которых подвергли ей в казармах Беллампо. Они возвращались домой с перебитыми коленями, головами, раздувшимися, как тыквы, и внутренностями, поврежденными настолько, что о работе больше не могло идти речи. Карабинери никогда не сделают этого с ним. Гильяно опустился на одно колено, словно собираясь лечь, оперся рукой о землю, а другой потянулся к поясу, чтобы вытащить пистолет из-под рубашки. Лужайку заливал призрачный закатный свет, солнце за деревьями уже опустилось за дальние горы. Он видел, что Пишотта стоит, отказываясь подчиниться. Уж точно их не застрелят из-за куска контрабандного сыра. Он заметил, что автоматы в руках молодых полицейских дрожат.
В этот момент послышалось ржание мулов и стук копыт, а следом на лужайку вышел караван, который Гильяно заметил раньше на тропе. У всадника на лошади через плечо висела лупара, он выглядел огромным в своей толстой кожаной куртке. Мужчина спешился и сказал сержанту с винтовкой:
– Так-так, отловил пару сардинок?
Они определенно были знакомы. Впервые сержант ослабил бдительность, чтобы взять деньги, которые протянул ему мужчина. Эти двое широко улыбнулись друг другу. Об арестованных ненадолго забыли.
Тури Гильяно медленно двинулся к ближайшему полицейскому. Пишотта отступил в сторону бамбуковых зарослей. Патрульные этого не заметили. Гильяно ударил полицейского кулаком, сбив с ног. А потом крикнул Пишотте:
– Беги!
Тот нырнул в кусты бамбука, Тури побежал к деревьям. Оставшийся патрульный остолбенел, не успев вовремя схватиться за оружие. Гильяно, уже ныряя под укрытие леса, возликовал; он в прыжке протиснулся между двух толстых деревьев, суливших надежную защиту. Одновременно выдернул из-под рубашки пистолет.
Однако он не ошибся, решив, что сержант – самый опасный из всего патруля. Тот отшвырнул скрутку денег на землю, подхватил свою винтовку и хладнокровно выстрелил. Выстрел попал в цель; Гильяно рухнул, как подбитая птица.
Он успел услышать выстрел, и в то же мгновение его пронзила боль – словно удар тяжелой дубины. Тури упал на землю меж двух деревьев и попытался встать, но не смог. Ног он не чувствовал и не мог пошевелить ими. Не выпуская из рук пистолет, перевернулся и увидел, как сержант триумфальным жестом потрясает в воздухе винтовкой. И тут Гильяно ощутил, как его штаны наполняются кровью, липкой и теплой.
Спуская курок, Тури чувствовал лишь изумление. Его подстрелили из-за куска сыра. Порвали ткань его семьи с жестокой беспечностью лишь потому, что он нарушил тот же закон, что нарушали сотни других, и попытался сбежать. Мать будет оплакивать сына до конца своих дней. Он лежит на земле, весь в крови, – человек, за всю жизнь не причинивший другим никакого вреда.
Тури нажал на спуск – и увидел, как винтовка упала, а черная фуражка с белым кантом взлетела в воздух. Мертвое тело осело и распласталось по каменистой земле. Попасть в цель из пистолета с такого расстояния было практически невозможно, но рука Гильяно словно проследовала за пулей и воткнула ее, как кинжал, сержанту в глаз.
Затарахтел автомат, но его очереди уходили вверх, чирикая, словно птички. А потом наступила тишина. Даже насекомые прервали свой неумолчный гул.
Гильяно откатился в кусты. Он видел, как лицо его врага превратилось в окровавленную маску, и это придало ему сил. Он не беспомощен. Снова попытался встать, и на этот раз ноги ему подчинились. Тури хотел бежать, но лишь одна нога шагала вперед, а вторая волочилась по земле, и это его удивило. В паху было тепло и липко, брюки намокли от крови, в глазах мутилось. Выбежав на прогалину, он испугался, что вернулся по кругу на то же самое место, и стал разворачиваться. Но тело его начало заваливаться – и не на землю, а в бесконечную багровую бездну, и он знал, что падает в нее навсегда.
На прогалине молодой патрульный снял палец со спускового крючка автомата, и чириканье прекратилось. Контрабандист поднялся с земли с толстой скруткой денег в руке и протянул их другому патрульному. Тот ткнул в него автоматом и сказал: