Муш хотел возразить, но его опередил Серджо:
— Я могу сходить в туалет?
Белокурый жандарм сложил газету, поправил кепи, встал и раздраженно сказал:
— Шагай!.. До скорого, — обратился он к рыжему охраннику. — Если только вас не вызовет следователь. Ты потом в Сантэ?
— Да, — подтвердил тот. — А ты во Фрэн?[2]
— Увы! Представляешь, какие концы?!
Конвоир Серджо дернул его за рукав замшевой куртки и приказал:
— Пошевеливайся!
Шаги их смолкли в дальнем конце коридора, но Муш даже не посмотрел им вслед. Он скрестил ноги и, сделав вид, что рассматривает свои плохо начищенные ботинки, пытался локтем ощупать предмет у себя в кармане. Это был его последний шанс. Следствие завершилось, и теперь он только чудом мог оказаться за стенами тюрьмы. Мысль написать следователю, что он готов во всем сознаться, и тем заставить вызвать себя на допрос, оказалась удачной.
Мушу не удалось сохранить маску безразличия. Его охватила нервная дрожь, предвестница предстоящего действия. Это не укрылось от внимания жандарма:
— Заболел?
Убийца пожал плечами и поморщился:
— Что-то знобит.
Чтобы успокоиться, он несколько раз медленно вдохнул и выдохнул. Скоро ему потребуется все его везение, и нельзя будет позволить себе ни малейшего промаха. Муш погасил каблуком окурок, и как раз в этот момент открылась дверь. Из нее выглянул секретарь, похожий на крысу.
— Сарте!
Рыжий жандарм встал и похлопал своего подопечного по плечу. Его коллега пристроился по другую сторону убийцы, и все трое вошли в кабинет следователя Мартена. Однако Муш застыл на пороге, увидев, с кем ему предстоит встретиться. Кроме следователя, в кабинете сидел начальник Антигангстерской бригады уголовной полиции главный комиссар Ле Гофф. Со времени их последней встречи прошло уже более трех месяцев.
— Шагай, не задерживайся! — рассердился рыжий жандарм, вталкивая Муша внутрь.
Убийца оказался перед столом следователя, но, казалось, не замечал того, кто за ним сидел. Все его внимание было сосредоточено на комиссаре, который в свое время поклялся арестовать главаря банды, прославившейся на всю Францию дерзкими ограблениями. Они совершались всегда по пятницам, когда из банков в специальных фургонах доставлялись на заводы крупные суммы денег. Именно поэтому Муш получил свое второе прозвище — Пятничный толстяк. Ле Гофф сдержал клятву, и сейчас убийца не мог отвести взгляда от того, кто взял над ним верх.
— Есть одно препятствие, Сарте, — сразу же начал Мартен. — В последнюю минуту ваш адвокат сообщил, что не сможет приехать. Так что если вы хотите перенести нашу встречу…
Муш пожал плечами:
— Как вам будет угодно, господин следователь!
— Ну что ж, — проговорил тот. — Мы подходим к концу, Сарте. Ваше дело скоро будет передано в следственную палату. Однако перед тем, как его закрыть, мы с комиссаром хотели бы узнать, что означает ваше письмо.
Мартен помахал в воздухе листком бумаги.
— Почему именно сейчас, черед год после вашего ареста, вы решили сознаться в убийстве инспектора Лармено?
— Потому что его убил именно я.
Ле Гофф сделал шаг по направлению к Мушу, потом застыл на месте, сверля его взглядом своих бледно-голубых глаз.
— Скажите лучше, что вы вдруг решили покрыть своего сообщника Жозефа Кюрвье по прозвищу Джо Костыль, — проговорил он хриплым от постоянного курения голосом. — Именно этого вы хотите, Сарте. Но ведь и мы не дураки. Нам уже давно известно, что автомат, из которого был убит Лармено — любимое оружие Кюрвье.
— Вы лучше моего знаете, что это ничего не доказывает, господин комиссар, — с ухмылкой возразил допрашиваемый. — Кюрвье до сих пор ни в чем не сознался. Даже в том, что мы с ним были знакомы. Кроме того, вы должны понимать, что любой человек может воспользоваться любым оружием. В тот день автомат взял я.
— Нет! — крикнул Ле Гофф, и следователь вздрогнул от неожиданности. — Нет! Вы не убивали Лармено. Мне неизвестна причина ваших запоздалых признаний, только вы этого не делали! Вы достаточно замазаны убийством старшего инспектора полиции Врийяра и решили взять на себя часть вины сообщника, понимая, что в вашей судьбе это уже ничего не изменит!
— Попробуйте это доказать! — прервал его Муш, — Я сознаюсь в убийстве, Кюрвье нет. Что же из этого следует?!
— Подумать только! — вмешался следователь. — Что такое, Сарте? Профессиональная солидарность?! Это отдает дешевой романтикой.
Убийца наконец посмотрел в его сторону.
— Разве моей головы вам недостаточно, господин следователь?! Вам нужна еще и голова Кюрвье?