— Мне будет полезно сменить обстановку. Иначе я наверняка сделаю какую-нибудь глупость.
Жанна хотела возразить, но он уже умчался. Она вернулась назад, прошла мимо летчика, который снова взялся за рюмку, и вошла дом, где сверху слышался голос Терезы, убаюкивавшей Сесилию сицилийской колыбельной.
Вот это был настоящий пруд! Сколько хватало взора, повсюду была вода. Присмотревшись, можно было различить окаймлявшие ее камыши и зубчатую линию леса вдали. Муш почувствовал, что оживает. На природе, со спиннингом в руке он был спокоен. Место тихое, пустынное. Правда, сегодня пятница, и все на работе. Только один фанатик-рыболов, трудно различимый на расстоянии, так же, как и Муш, охотился за щукой.
Но пока Мушу удалось вытащить только окуня в фунт весом. А он жаждал большего. Ему нужна была хорошая щука, чтобы принести ее Жанне. Поразить ее. Он подтягивал к берегу блесну, когда за его спиной хрустнула ветка. Муш спокойно обернулся. На него смотрел инспектор рыбоохраны в мундире бутылочного цвета. Муш продолжал сматывать леску. Инспектор подождал, пока он подтянул блесну, а потом спросил:
— У вас есть разрешение на ловлю?
Муш приподнял спиннинг, на котором блестели капли воды; посеребренная блесна отражала солнечные лучи.
— Пожалуйста, — сказал он, улыбаясь и, изображая законопослушность, протянул купленную им в таверне бумагу. Инспектор взглянул на нее, кивнул и вернул обратно.
— Спасибо, — проговорил он, тоже улыбаясь. — Что-нибудь поймали?
Муш через плечо показал на окуня, еще трепыхавшегося у подножия березы, к которой был прислонен мотоцикл.
— Окунька, но недурного. Больше фунта на вид.
Он рассмеялся. Инспектор не пошел к березе. Он тоже засмеялся.
— Удачи вам! — пожелал он, уходя.
— До свидания, — ответил Муш, снова принимаясь за дело, как человек с чистой совестью.
Он бросал далеко. Блесна опускалась в пятидесяти метрах от берега, именно там, где он хотел. Там, где он мог поймать большую хищную рыбу. Инспектор остановился, восхищаясь точностью броска Муша. Этот тип — настоящий мастер! Рыбак в полном смысле слова! Какая ловкость… Вдруг инспектор нахмурил брови. Ведь в документе, разосланном по всей Франции и недавно переданному ему жандармерией Рамбуйе, предписывалось бдительно следить за рыбаками. Среди них мог оказаться Роже Сарте по прозвищу Муш, фанатик и мастер рыбной ловли. Конечно, убийца будет неузнаваем. Но в полицейской ориентировке подчеркивалась его особая манера забрасывать блесну. Инспектор задрожал от возбуждения. Он застыл, ожидая нового броска. И снова ему вспомнилась жандармская ориентировка: под описание подходило не только движение, которым человек забрасывал блесну — совпадали и рост, и телосложение. Что если это и есть тот самый преступник? Так можно мгновенно стать героем дня! Не говоря уже о повышении в чине! Он колебался, ожидая еще одного броска. Да, этот парень родился со спиннингом в руке! Подозрение инспектора крепло. О, Боже! Будет чем гордиться всю остальную жизнь! Он расстегнул кобуру пистолета, но сразу же убрал с нее руку, придав себе миролюбивый вид, потому что Муш, удивленный тем, что тот еще здесь, обернулся к нему. Пока не решившись окончательно, инспектор изобразил на лице улыбку. Муш ответил тем же и снова поднял спиннинг. Инспектор сделал шаг вперед. Может, стоило бы все-таки известить жандармов? Ведь там говорилось: «очень опасен». Но за это время он может смотаться! Упустить такой случай! Жажда славы одержала победу.
— Я хотел бы еще раз взглянуть на ваше разрешение, — сказал инспектор, подойдя к Мушу.
Рука его лежала на рукоятке пистолета. Муш обернулся и мгновенно уловил происшедшую перемену.
— Да вот оно, — лучась улыбкой, сказал он и снова вынул бумагу. Инспектор взял ее свободной рукой и положил в карман.
— У вас есть другие документы?
— Конечно, — кивнул Муш.
Он вытащил фальшивое удостоверение личности, привезенное Альдо. Он медлил, задаваясь вопросом, как далеко зайдет охранник в своих подозрениях.
— Пройдемте со мной для проверки, — решился наконец тот, пряча в карман удостоверение. — До дороги пешком. А там стоит моя машина.
— А как же мой мотоцикл? — осведомился Муш, указывая на него спиннингом.
— Возьмете его, когда вернетесь, — успокоил его инспектор. — Пойдемте!
Муш продолжал улыбаться.
— Вы не находите, что это слишком? Нельзя уж спокойно половить рыбу… И вообще, что вам от меня нужно, хотел бы я знать?
Инспектор вытащил пистолет и стволом указал на дорогу.
— Вперед!
Но вдруг в голову ему пришла другая мысль.
— Подождите. Поднимите руки, чтобы я вас мог обыскать.
Сердце Муша заколотилось. Кровь, казалось, отлила из жил. Но он продолжал улыбаться. Итак, избежать этого не удалось. Он взял спиннинг в другую руку, повернулся к тропинке и разыграл удивление:
— Еще один из ваших? Сколько же вас, скажите на милость?
Инспектор был недостаточно опытен. Он не сталкивался обычно с настоящей опасностью. Ему приходилось иметь дело с мелкими жуликами, бродягами и браконьерами, но не с серьезными преступниками. Он автоматически проследил за взглядом Муша, а когда понял ловушку, в его голове уже сидели две пули. Муш выпустил их в десятую долю секунды. Привычка. Инспектор уже рухнул на землю, когда звуки выстрелов только начали разноситься под кронами деревьев, пронизанными лучами палящего солнца. Подняв спиннинг и взяв с трупа свои бумаги, убийца направился к мотоциклу. Рыбак вдалеке замер, как будто заинтересовавшись происходящим. Но недолго. Ничего не увидев и успокоившись, он снова принялся за свое дело.
Еще не было двух, когда Муш подкатил к вилле и остановился у затененной террасы. Как хотелось пить! И какой тяжелый воздух! Эта чертова гроза никак не могла разразиться. В блузе и расстегнутой рубашке, так что видна была покрытая потом грудь, он подошел к Терезе, оравшей на американца, который сидел со смущенным видом, положив ноги на стол.
— Скажи ему, что если он еще раз попробует, я его убью! — вопила прекрасная сицилийка, у которой под легким летним платьем ничего не было.
Муш, не совсем еще овладевший собой после убийства, посмотрел на Жанну.
— Какая муха ее укусила?
Жена Альдо пожала своими обнаженными, гладкими от загара плечами. Она уже сняла шорты и надела халатик, такой легкий, что он мог бы поместиться в спичечной коробке. Под ним, казалось, ничего не было. Об этом можно было догадаться по колыханию грудей, поднимавших прозрачную ткань.
— Джек дотронулся до ее задницы, — пояснила она.
— Дотронулся?! Нет, он меня лапал! — рычала дочь Сальваторе. — Негодяй! Стоит мне рассказать мужчинам…
Муш посмотрел на американца. Было видно, что тот как следует надрался. Да еще в такую духоту… Он спросил по-английски:
— Зачем ты это сделал? Ты что, спятил?
Летчик поднял на него мутные глаза.
— Она шла мимо… Не знаю, что на меня нашло.
Тереза, не понимавшая по-английски, набросилась на Муша.
— Если он еще раз так сделает, я его убью. А я еще приносила лед этому мерзавцу…
Муш в душе оправдывал американца. Пьянчуга не смог сдержаться, увидев так близко от себя эту обольстительную девушку. Но он сказал падшему пилоту по-английски:
— Никогда больше так не делай. Если старик узнает, он способен на все. Ты просто спятил! Хочешь сорвать все дело, да? Из-за пары женских ног? Мог бы знать, что с женами сицилийцев заигрывать не стоит!
Он взял стакан, залпом опорожнил его и посоветовал:
— Попроси, по крайней мере, прощения. Может быть, она смягчится.
Американец потер щеку, на которой отпечаталась ладонь разъяренной Терезы, и сказал по-английски:
— Извините, мадам.
Но жена Берлинца не умела прощать. Она бросила на летчика яростный взгляд и, уходя, напомнила с угрозой:
— Начнешь снова — убью!
Ее волнующая походка вполне объясняла поступок американца. А тот, проводив ее глазами, не удержался от возгласа: