— Что ты плетешь, дурочка?
Но девочка, обиженная тем, что ее заподозрили во лжи, упорно показывала пальцем на экран:
— Да, тетя Жанну делала вот так! Когда мсье Муш искал ее кольцо!
Тереза попыталась взять девочку у деда.
— Я тебя отшлепаю, чтоб ты не врала!
Но отец отстранил ее, а еще более обиженная Сесилия продолжала настаивать тоном, не оставлявшим сомнений:
— Да, да, они были в сарае и искали кольцо!
Старик поднял ее на вытянутых руках и нежно, успокаивающе сказал, как если бы все это не имело значения:
— Тетя Жанну и мсье были в сарае? Искали кольцо на кровати? Так это было, моя маленькая?
Малышка обняла шею деда и прошептала:
— Тетя даже обещала мне новое платье, если я ничего не скажу. Она боялась, что ее станут ругать из-за кольца…
Сицилийцы окаменели. Во внезапно наступившей тишине раздался короткий звук, похожий на выстрел. Это Альдо резким движением сломал ручку отвертки. Жанна, теряя самообладание, отскочила и попыталась защититься:
— Она просто сошла с ума! Что она выдумывает?!
Она остановилась. Все глаза были устремлены на нее, и она вся похолодела от того, что прочла в них. Особенно в глазах старика. Они источали жестокость сильнее, чем глаза Альдо.
— Но вы же не можете верить ребенку!
Старик отдал девочку матери и кивком головы указал ей на дверь. Он подождал, пока они выйдут, и властной рукой отстранил Альдо, надвигавшегося на жену с обломком отвертки в кулаке. Тот так привык к повиновению, что замер, дрожа и согнувшись, как будто готовый к прыжку.
— Серджо, вызови Нью-Йорк. Фрэнки Витторио, ЮН 37–894, — коротко приказал старик.
И пока юноша выполнял приказ отца, тот сказал, обращаясь ко всем:
— Мерзавец! Он посмел!.. Под моим кровом!.. И она… жена Маналезе…
Жанна сделала шаг к главе клана, но на нее даже не взглянули. Сальваторе смотрел на экран. Вестерн заканчивался наградой герою, как того требовала любимая традиция.
— Негодяи! — пробормотал он сквозь зубы. — Здесь, в моем доме!..
Сомнений у него не было. Сесилия не могла это выдумать. Он слишком хорошо ее знал. К тому же она только что проснулась, и это была спонтанная реакция на увиденное в фильме. Подонки! Альдо, по-прежнему дрожавший от с трудом сдерживаемого гнева, решился спросить:
— Что ты собираешься делать?
Старик не ответил. Он твердой рукой зажег одну из своих уродливых сигар и приказал Серджо, уже заказавшему разговор с Нью-Йорком:
— Позвони домой. Пока ничего не говори матери. Когда вернется Луи, пусть она велит ему ехать сюда и сама едет с ним. Это дело надо уладить в семье. Тереза с дочкой завтра вернется в Париж, девочке не следует здесь быть.
Все молча ждали. Даже Тереза, возвратившаяся из парка, откуда доносились радостные крики Сесилии и бешеный лай Салями. И все, кроме старика, совершенно не замечавшего Жанну, бросали на нее испепеляющие взгляды. Несмотря на свою склонность к риску и болезненное пристрастие к опасности, жена Альдо была охвачена страхом. Она понимала, что все они заодно, что никто, даже Тереза, не станет на ее сторону. Старику достаточно пошевелить пальцем, и за ее жизнь нельзя будет дать и гроша. Она, француженка, осмелилась обмануть Маналезе! Их охватила такая ненависть, такая жажда мщения, что даже воздух в комнате, казалось, наполнился бушующей в них вендеттой. У Жанны подкосились ноги, и она упала в кресло. У нее не было сил разубеждать их. Их жестокие глаза, в которых она читала свое будущее, бросали ее то в жар, то в холод… Даже Серджо, всегда такой добрый, которого она считала просто гулякой, думающим только о девочках… Даже он… Она сжалась в комочек, чтобы согреться. Если бы можно было хоть заорать, чтобы унять свой страх! Но это было бы еще хуже. Ведь эти люди, с их цивилизованными манерами, в сущности, оставались дикарями… Может быть, если она будет все отрицать до конца, старик ей поверит? Ведь слова девочки еще не доказательство. Если она не признается, у нее еще будет шанс выпутаться из этой истории. Но что задумал старый дьявол? Она поняла это, как только их соединили с Нью-Йорком, потому что знала их сицилийский жаргон. Попросив дворецкого позвать к телефону Фрэнки Витторио, Серджо передал трубку отцу, который сразу приступил к делу:
— Фрэнки, я насчет посылки. Кое-что изменилось. Не отправляй ее в Веракрус. Она срочно нужна мне здесь. Меня обманули. Подло обманули.
Он внимательно слушал, потом прервал:
— Нет, сам ничего не делай. Пришли ее мне. Это дело чести. Как? Завтра? Да, это возможно. Ты говоришь, что самолет «Эр Франс» прилетает в Орли в 5 часов? О'кей, Фрэнки.
Сигара дымилась в губах Сальваторе.
— Да, дело чести. Я рассчитываю на тебя, Фрэнки. Заранее благодарю. Чао!
Старик отдал трубку Серджо и медленно встал. Не удостоив невестку взглядом, он объяснил:
— Завтра Муш будет здесь.
— Ты думаешь, он рискнет вернуться? — вмешался Альдо.
Отец повернулся к нему.
— При прилете полицейские обращают мало внимания на паспорта. Опасаться следует только таможенников. А у Муша ничего не будет, только саквояж…
Он затянулся сигарой и выпустил желтоватый дым.
— Не забывай, что полицейские думают, будто он скрывается все это время где-то во Франции. Им и в голову не придет, что он успел уже улететь, а теперь возвращается по доброй воле.
Старик усмехнулся, отмахиваясь от Дыма.
— Впрочем, не совсем по доброй воле…
Он обвел детей взглядом серых глаз.
— Здесь он заговорит. И расскажет нам, что он делал с твоей женой в сарае, Альдо.
Все снова угрожающе посмотрели на Жанну. Та встала, прижав руки к горлу. Она знала, что ждет ее и Муша. Их заставят все выложить. Любыми средствами. Если бы только Муш не приехал, если бы ему удалось бежать…
Она попыталась привлечь внимание Сальваторе, игнорировавшего ее еще более, чем раньше:
— Я вас уверяю…
— Альдо, — прервал старик, поворачиваясь к ней спиной. — Пусть она уйдет в свою комнату.
Альдо сделал шаг вперед. В его руке был все еще зажат обломок отвертки, опасный, как кинжал.
— Ты слышала? — сказал он жене сдавленным от ярости голосом.
— Но, Альдо… — пролепетала Жанна.
Старик резко обернулся. Его рука с силой рассекла воздух. Пощечины сбили Жанну с ног, и, падая, она увлекла за собой стол и стаканы. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Потом она медленно поднялась. Никто не помог ей. Все бесстрастно смотрели на нее, а старик вышел в парк, где Сесилия встретила его криком:
— Иди сюда, деда! Салями нашел бельчонка!
И глава семейства послушно пошел за девочкой в порванном платье, с пылающими щеками и растрепанными волосами. Салями бежал за ними.
Внутри фургона для перевозки мебели все пропахло пивом, табачным дымом и сухарями. Асы сыскной службы, томившиеся, там с раннего утра, изнемогли от ожидания. Не говоря уже о солнце, накалившем крышу и сделавшем невыносимым пребывание в этой замаскированной лаборатории. Ле Гофф, Сериски и Рондье сбросили куртки, рубашки, ботинки и сидели, как в бане, поминутно утирая пот.
— А ведь моя жена воображает, что я развлекаюсь, — вздохнул Сериски.
— Ты же новобрачный, и она ревнует! — поддразнил его Рондье, чья очередь пришла стоять у телеобъектива. — Потом она будет молить Бога, чтоб ты подольше не возвращался.
Он засмеялся, и его веселье, казалось, освежило воздух в фургоне.
— Так всегда говорил Лармено, — сказал он, вдруг помрачнев.
Сыщики стыдливо избегали упоминаний о своем товарище, погибшем от руки Муша. Прошел уже целый год… А мерзкий убийца сбежал, когда его уже ждал палач…
— Внимание! — вдруг сказал Рондье. — Сериски, давай! Думаю, что это наша дичь!