Мафиози — члены «Коза Ностры» — целиком и полностью преданы делу мафии. Они дают соответствующую клятву и скрепляют ее своей собственной кровью. Мафия прежде всего!
Наследие, традиция и принадлежность к организации требуют и формируют определенные качества. Так, Дон Вито Дженовезе — один из крупнейших боссов южноитальянской мафии, штаб-квартира которой находилась в Неаполе, — так и не смог прийти в себя, когда его арестовал в 1944 году агент отдела уголовного розыска американской армии. Замешательство Дона Вито переросло в состояние прострации, когда сержант О.С. Дики отверг взятку в двести пятьдесят тысяч долларов и лично доставил Дженовезе в США, где в 1945 году ему предъявили обвинение в убийстве.
Отсутствие Дона Вито моментально породило многочисленные вооруженные столкновения между главарями неаполитанской мафии, каждый из которых стремился захватить высшую власть в Организации. Так продолжалось до тех пор, пока из нью-йоркской каторжной тюрьмы не вышел на свободу Чарли «Счастливчик» Лучано, который по возвращении на родину быстро навел порядок в неаполитанских делах. После смерти Лучано борьба разгорелась с новой силой. На этот раз победителем вышел Дон Тронфио Фроде. Он и стал capo di tutti capi в Неаполе.
После разгрома, который учинил в Неаполе Палач, оставшиеся в живых боссы и их заместители, которые тут же заняли посты убитых, собрались на совет, который превратился в судилище Дона Фроде.
На этот совет съехались Доны Рима, Генуи, Реджо, различных провинций Сицилии. И у всех на языке вертелся один и тот же вопрос.
— Чем же ты, сукин сын, занимаешься и почему не следишь за своим семейством?
— Причем тут семейство? Да поймите же вы, наконец! Дело вовсе не в семействе!
— А в чем же тогда? — металлическим голосом спросил Бринато, капо из Рима.
— Это все Болан! Тот тип, которого зовут Палач! — взорвался Фроде.
— Не говори ерунды, — обронил Вандало из Палермо. — Один человек перевернул с ног на голову весь город? Чушь собачья.
Фроде повернул голову и посмотрел на Вандало так, словно тот был каким-то историческим реликтом, и презрительно оттопырил губу.
— А сам-то ты чем занимаешься? Небось, колешься своей же дрянью?
— Заткнись, сукин сын.
— Нет! — рявкнул Фроде. — Это вы все должны заткнуться!
Он пальцем показал на Вандало, а затем на Бринато.
— А вы ничего здесь не заметили? Или, точнее, чего вы здесь не заметили?
Доны переглянулись. И вдруг Вичеркато, Дон из Катании, всегда одевавшийся, как обабившийся денди, ударил себя ладонью по лбу:
— Э-э! Э-э-э! А Кафу-то нет! Где Кафу?
— Вот то-то и оно! — воскликнул Фроде с презрительными нотками в голосе. — Где Кафу? — передразнил он Вичеркато.
Все почувствовали неловкое замешательство. И только Фроде воспрял духом. Он решил воспользоваться случаем и вновь обрести контроль над ситуацией.
— Вы просто тупые идиоты, если считаете, что Болану не по плечу одному взять город — неважно какой! Если вы не верите мне, то вспомните, что осталось от семейства Анджелетти в Филадельфии? А что он натворил в Бостоне? А? Неужели это вам ни о чем не говорит? Эх вы, простофили!
Фроде поудобнее устроился в кресле и закурил сигару. Доны переглянулись и стали тихо переговариваться между собой. Фроде некоторое время молча слушал их, занимаясь своей сигарой, а затем звонко хлопнул ладонью по столу.
— Да, речь идет о том самом парне, который купил Гласс Бэй в Пуэрто-Рико, где мы его поджидали с тысячей «солдат». Это он стер с лица земли виллу Винче Триеста, направив в нее самолет. Это он взорвал наш форт и сорвал планы по созданию «карибской карусели».
Фроде наклонил голову и непринужденно сплюнул на ковер.
— Вы выводите меня из себя, негодяи!
— Это ты выводишь меня из себя, — раздался чей-то низкий уверенный голос позади Фроде.
Дон Фроде замер. Сигара выпала у него из пальцев. Он узнал голос своего начальника охраны, своей правой руки Астио Традиторе. Фроде с трудом сглотнул слюну, резко вскочил и, обернувшись, закричал:
— Вон отсюда! Ты не имеешь права входить сюда! Здесь совет Донов!
— Тогда тебе здесь тоже нечего делать, Дон Тронфио, — ответил Традиторе, презрительно искажая почетное звание.
Высокий, смуглый, в безупречном строгом костюме и великолепных английских туфлях ручной работы, Традиторе вышел вперед.
— Ты знаешь, босс, — сказал он, — единственное, что оберегает каждого капо, — это уважение. Оно может стать следствием страха или хорошего обращения. Уважение может исходить из той свободы, которую предоставляет нам капо для наших личных дел во имя общего дела. Но Дон остается Доном, потому что его уважают.
Астио Традиторе плюнул под ноги Фроде.
— Я не могу уважать труса, который хватает своих баб и пускается в бегство только потому, что кто-то пригрозил отнять его богатства.
Традиторе сделал паузу и внимательно оглядел лица акул, сидевших за столом рядом с Фроде.
— Вот он. Посмотрите на него! Он самый первый выскочил за дверь. Обратите внимание на его лицо. Оно все в царапинах: бедняге пришлось ползти на брюхе через кустарник. Он вернулся с поджатым хвостом только сегодня утром — изнуренный, усталый, весь грязный. Я больше не испытываю к этой твари никакого уважения. Я не могу работать на человека, которого перестал уважать.
Послышался холодный голос Бринато:
— Ты пойдешь на его место? Ты это здесь хочешь сказать?
— Об этом я пока ничего не говорил, — ответил Традиторе с достаточной смиренностью в голосе. — Я только хотел предупредить, что больше не смогу работать на него. Я покидаю семейство и забираю с собой всех своих ребят. Если кто-нибудь нуждается в моих услугах, то я свободен.
Бринато жестом остановил его:
— Бери стул, садись.
Когда Традиторе сел за стол, Бринато сказал:
— О тебе мы поговорим немного погодя, а пока хотелось бы выяснить, действительно ли это был Болан?
Без всяких колебаний Традиторе отрицательно покачал головой:
— Нет.
— Он лжет! — не выдержал Фроде. — Господи, ну послушайте же меня! Посмотрите!
И он бросил на стол три значка снайпера.
— Посмотрите! Это его знак! Знак Палача!
За столом воцарилось гробовое молчание. Все посмотрели на значки, затем на Фроде и наконец уставились на Традиторе.
Традиторе смахнул с плеча невидимую пылинку, чуть заметно улыбнулся и заявил:
— Жестяные побрякушки! Если кто-то пожелает, завтра или сегодня вечером я доставлю тому целую тонну таких же. Причем по дешевке.
— Грязный предатель! — заорал Фроде. — Так-то ты благодаришь меня за все, что я для тебя сделал. Ах ты, сопляк! Если бы не я, ты до сих пор продавал бы американским морякам собственную сестру! Я принял тебя в семейство, обходился с тобой, как с сыном, а ты мне хочешь перерезать глотку! Предатель!
Сохраняя полнейшее хладнокровие, Астио Традиторе посмотрел на Фроде и сказал:
— Уважение... Когда оно было, я все мог сделать ради тебя... А теперь... Что теперь говорить...
И он безнадежно махнул рукой.
— Минуточку, одну минуточку! — заговорил Дон Катании. — Не можем же мы судить Дона, основываясь на косвенных уликах. Я хотел бы, чтобы еще кто-либо подтвердил слова этого молодого человека о том, что наш друг вчера вечером постыдно бежал. Должны же быть свидетели, черт возьми! Быть не может, чтобы никто не видел этого Болана, тем более, что он весь город взбудоражил, если верить словам Дона Тронфио.
— В том-то и дело, что свидетелей нет, — жалобно возразил Фроде. — Болан уничтожил всех, кто его видел.