- Вы не против, если мы начнем трапезу? – очень любезно спросила я по-английски, приглашая за стол, дотронулась до локтя Андреа, который не сводил с меня восторженного взгляда, - переведи, пожалуйста.
И сразу «публика» пришла в движение, мама Даниелла стала радушной хозяйкой, бабушка Антония разулыбаться, а сестра Сильвана, присела поближе ко мне. Официант разлил вино, Сильвана взяла на себя роль переводчика, Андреа, по умолчанию самоустранился, только улыбался сидя напротив, и не сводил нежного взгляда, хорошо хоть страсти поубавилось в этом взгляде. Мама ревностно поглядывала на горящий взгляд сыночка и недовольно вздыхала. Разлили вино, и бабушка, наконец, извлекла на свет божий то, ради чего, собственно мы и собрались – семейный альбом.
- Андреа сказал, что ты узнаешь и Марка, и Василису, если увидишь, - сказала Сильвана, пододвигая мне огромный альбом.
Руки у меня начали подрагивать неприятной дрожью, захотелось пить, и убежать. Во-первых, пристальное, не совсем радушное, внимание старшего поколения, томные взгляды Андреа, во-вторых, крепло предчувствие какой-то беды, связанное с этим альбомом. Подобное бывает, когда что-то должно не очень хорошее случиться, еще не можешь понять в чем дело, но уже колотит мелкой дрожью. Сделала пару глубоких вдохов-выдохов, попыталась расцепить руки, которые при появлении альбома автоматом переплела на груди, инстинктивно защищая меня от опасности. «Нафига мне это надо? Не хочу ничего смотреть! Ни в чем убеждаться! Мне и без этого живется очень хорошо!» Обвела взглядом присутствующих – абсолютно все с жадным интересом взирали на мои потуги взять себя в руки.
Вернулась к предмету нашей встречи. Черт, такое ощущение, что там запечатана Пандора. Инстинкты вопили, чтобы я уносила отсюда ноги, не притрагиваясь к огромному альбому с посеребренным краем. И даже женское любопытство забилось под лавку, под натиском инстинктов. Не-хо-чу! Почти родственники с удивлением взирали на мои метания. А меня уже всю трясло, Васька участливо пододвинула ко мне стакан с водой, но сейчас я его даже взять не могу, колотит так, что все расплескаю.
Вот такого у меня точно никогда не было, сердце сейчас просто выскочит из груди, с ужасом понимаю, что не могу это контролировать, не могу успокоиться. За каких-то пять минут стресс достиг своего пика, выплеснув в организм все количество эндорфинов, что я так старательно берегла и лелеяла, не позволяя себе подобного даже после предательства почти мужа.
- Лиса, может вина? - заволновалась Васька.
Я отрицательно покачала головой, сейчас это слишком слабая мера.
- Коньяк и очень быстро, иначе я кого-нибудь покусаю.
Василина вышла из помещения, быстро вернувшись с рюмашкой спасительного успокоительно-расслабляющего. А я сижу, как дурра, не могу расцепить руки, потому как они удерживают все мое тело от мандража, который изнутри колотит мое тело. Родственники уже с опаской поглядывают на меня. Я смогла отодвинуться от стола, встала и прошла к Василине, которая только зашла. В зале звенящая тишина и цокот моих шпилек по мраморным плитам пола режет по ушам. В три шага дошла до подруги, протянула руку к рюмке, Ваську узрев мое состояние, шепотом спросила:
- Может валерьянки или чего посерьезнее?
- Где мы сейчас это возьмем?
Нет, так дело не пойдет, только расплещу все. Сделала без особой надежды пару вздохов-выдохов, как учила на йоге и, подловив момент, хлопнула рюмашку. Хм, либо тут коньяк разбавляют, либо мне это сейчас, как слону дробина.
- Лиса, ты чего? – волновалась подруга, она меня в таком состоянии никогда не видела, да и я себя тоже.
- У тебя раньше такое было?
- Нет.
- Это не твое, быстро разъединяйся, - негромко приказала она, подруга у меня может быть и нерешительной, и нюней, но когда видит, что нужна помощь кому-то другому, сразу мобилизируется и выдает четкие инструкции.
Черт, а я действительно, опять вляпалась в ощущения родственницы. Психологией и прочими вещами, касательно психики не увлекаюсь, но несколько раз Василина просила поучаствовать в расстановках в качестве заместителя. И вот тогда я впервые испытала чувства, о которых даже не догадывалась, что подобное можно чувствовать и мучится этими чувствами. Натурой я оказалась на редкость чувствительной, потому Васькин психолог, который устраивал все это безобразие, на первой же расстановке научил меня разъединяться с не своими чувствами и эмоциями. Вспомнила, сделала и мгновенно все прошло. Вот чего бы мне раньше не вспомнить об этом. А так несколько седых волос явно прибавила себе. Балда!
Уже другим человеком вернулась к столу, спокойно села на свое место, перевернула первый лист альбома. Старые фотографии, но хорошо сохранившиеся, листаю альбом, слева слышу дыхание Сильваны, справа взволнованное Васькино и напряженный взгляд мамы и бабушки. Психически неуравновешенную родственницу приобретать уже не сильно им хочется. Андреа не в счет – ему, по-моему, все равно.
Переворачиваю следующий лист и забываю как дышать, ручонки опять начинают трястись, прячу их под стол, но они сильнее трясутся, подталкиваю их под ягодицы, прижимая всем телом все усиливающуюся дрожь, но это уже не страх, а волнение и мозг впадает в прострацию.
У Васьки тоже в зобу дыханье сперло, она аккуратно ставит бокал с вином на стол, нагибается ближе к альбому, потом дальше и переводит удивленно-ошарашенный взгляд на меня.
Все-таки они. На меня смотрит точная копия моей картины, оставленной в номере: Василиса и Марк, сидящие за столиком под белым зонтом, а вдалеке море. Только фотография серо-белая, но поза, взгляд, задний план – как будто я с натуры рисовала.
- Как такое может быть? – одними губами спрашивает меня подруга.
Я в ответ могу только пожать плечами. За столом тишина, мертвая, гробовая и все в черных платьях. Я, наконец, проталкиваю комок в горле и еле слышно шепчу ей:
- Переверни страницу.
Васька начинает переворачивать, Сильвана помогает, через два листа я узнаю Марка, Василису вместе и по отдельности, узнаю их, даже видя эти фотографии впервые. Я просто знаю, что это они и более того, я опять начинаю чувствовать то же, что и Василиса, когда ее фотографировали. При виде фотографий Марка внутри теплым комочком мурлычет нежность, теплота, любовь. Не помню сколько фотографий в нашем альбоме сохранилось этой пары, Василисы штук восемь-десять в разное время, фото Марка одна или две, где они вместе. А тут штук семь, где они вместе, Василисы отдельно штуки четыре, ну Марка, понятно гораздо больше.
- А ты знаешь, - тихо нарушила тишину подруга, - ты на нее очень сильно похожа. Вы разные, но очень похожи. А Андреа совсем на Марка не похож.
- Мне бы выпить, а еще лучше закусить, - постаралась незаметно стряхнуть холоднющие руки под столом, дрожь прошла, но они словно обессилили.
Фотографии были размещены не в хронологическом порядке, их просто наклеили, чтобы сохранить фотоархив, потому маленький Марк оказался в середине альбома. А на последней странице групповой снимок родительской семьи Марка, где он совсем молодой, наверное, еще до встречи с Василисой, его родители, пара девушек в светлых платьях и…
- А это Антон, - провела пальцем по лицу второго мужа Василисы, не видя ни разу его изображения, я просто знала, что это он.
Сильный, волевой человек, я бы даже сказала, жесткий и опасный. Внутри ощутила грусть, сожаление и, как ни странно, жалость к нему. Подруга наклонилась ближе к фотографии.