Они и другие кастильские завистники Сида пытались навлечь на Кампеадора гнев императора: Родриго, — говорили они, — вовсе не верный вассал, а подлый предатель, и письмо, в котором он просил короля известить о прибытии, — не более чем уловка, рассчитанная на то, чтобы оправдать его неучастие в походе, а также проверить, добился ли он своего, обрекая короля и его людей на гибель от рук мавров.
Гнев короля. Арест доньи Химены
Отклик в душе короля обвинители нашли без труда. Услышав наговоры «местурерос», или «мескладерос», Альфонс в слепом гневе на Кампеадора приказал отобрать у него все замки, города и все пожалования (honors), данные ему два года назад; более того — велел вторгнуться в наследственные владения Сида, сравнять с землей его дома, конфисковать все золото, серебро и все богатства, какие удастся найти, и даже распорядился связать и бросить в тюрьму донью Химену вместе с тремя детьми, еще малолетними, тем самым унизив ее. Материализм германского права (с которым тщетно боролся романизованный вестготский кодекс) утверждал солидарную ответственность семьи в уголовных делах (вплоть до того, что за преступление, совершенное соседом, отвечали все жители селения); таким образом, за преступления мужа можно было спросить и с жены — правда, такая ответственность обычно выражалась только в штрафах, и благодаря прогрессу в сфере идей дело уже шло к отмене этого несправедливого обычая, но за измену по-прежнему карали крайне сурово: предателя и всю его семью закон приговаривал к смерти. И в случае с Сидом до такого худшего исхода было уже очень недалеко, поскольку его обвиняли в заговоре с целью покушения на жизнь короля; кроме того, гнев короля Альфонса ничто не умеряло еще и потому, что Сид не пользовался никакой поддержкой со стороны кастильской знати.
Кампеадор, узнав о лживых наговорах на него и о монаршем произволе, направил к Альфонсу одного из самых верных рыцарей, чтобы просить дозволения оправдаться, опровергнув обвинения врагов при помощи судебного поединка в присутствии двора; причем с рыцарем, выдвинутым обвинителями, он был готов биться сам. Но от рыцаря-посланника король даже не захотел слушать слов оправдания, сколь бы справедливы они ни были; правда, он все-таки отказался от применения самых строгих мер и освободил донью Химену с детьми, позволив им уехать к Сиду.
Сид тщетно пытается возбудить судебный процесс
Родриго, по-прежнему находящийся в своем лагере в Эльче, узнав, что его предложение оправдаться не принято, хотел свершить суд сам и поклясться в своей невиновности, отправив свое оправдание королю в виде послания. Будучи знатоком права, он изложил эту клятву в четырех вариантах (которые сохранились), тщательно проработанных в основной части, куда входит объяснение непреднамеренной неявки, заверение в преданности королю и юридическая формула «сопгизюп», то есть проклятия, с апелляцией к Богу и его суду. По небольшим вариациям в трех из этих текстов хорошо заметно душевное волнение Кампеадора, а также изощренность его юридического мышления. Три основные редакции клятвы сводятся к следующему: «Я, Родриго, клянусь тебе, рыцарь, бросающий мне вызов из-за того, что случилось во время похода короля на Аледо против сарацин, что я не принял участия в этом походе не по какой иной причине, кроме как потому, что не знал и никоим образом не мог узнать о прибытии короля. Я ждал его в Вильене и делал все сообразно тому, что король повелел мне в своих письмах. Ни в мыслях, ни в словах, ни в делах я не совершил никакого предательства, которое бесчестило бы меня либо делало достойным такого великого позора, какой учинил мне король. Если я клянусь ложно, да предаст Бог меня или рыцаря, сражающегося от моего имени, в твои руки, мой обвинитель, чтобы ты мог сделать со мной что захочешь; но если я говорю правду, да избавит меня Бог, будучи справедливым судией, от ложного обвинения». Четвертая форма клятвы придает оправданию более общий характер на случай, если бы неизвестные ему обвинения касались событий до похода на Аледо: «Я клянусь тебе, рыцарь короля, желающий со мной биться, что с того дня, когда я в Толедо признал короля своим сеньором, и до того дня, когда без причины и без всякой моей вины король самым жестоким образом заточил мою жену и лишил меня пожалований и земель, которые принадлежали мне в его королевстве, я не сказал о нем ничего дурного, не помыслил о нем ничего дурного и не сделал ему ничего дурного, что бесчестило бы меня либо позволяло королю заточать мою жену и наносить мне столь тяжкую обиду».
В соответствии с законами того времени, когда объявлялась война и сбор войска, тот, кто не встал под знамя монарха, хотя выступил, чтобы присоединиться к нему, мог оправдаться («спастись») просто при помощи клятвы. Тем не менее Альфонс не позволил Сиду принять его клятву и разрешить поединок; тщетно тот просил судить его по закону в присутствии двора, тщетно добивался, чтобы его обвинили в лицо и дали возможность ответить. В XI веке королевская власть была склонна к произволу, и Альфонс, видя, что поддержки при дворе Сид не имеет, дал ему ощутить всю тяжесть немилости. Только через сто лет, в 1188 г., король Леона Альфонс IX поклянется перед своим двором, что не будет гневаться ни на кого из-за «навета» или доноса, не выслушав прежде обвиняемого, не открыв ему имя доносчика и не обязав последнего доказать свое обвинение, а если доносчик не сможет это сделать, он подлежит наказанию сам.
Характерно, что король Альфонс проявил такую слепую жестокость по отношению к Кампеадору именно тогда, когда был доволен легким успехом опасной военной экспедиции и когда Сид от имени своего сеньора, короля, быстро и блистательно завершил покорение Альбаррасина, Валенсии и Альпуэнте. Тем не менее не похоже, чтобы разгневанный король намеревался уничтожить все, чего Сид добивался в Леванте, и это покажут последующие события, особенно события 1092 года.
5. Сид — хозяин Леванта
Положение Сида после второго изгнания
На этот, второй раз Юсуф приехал в Испанию, чтобы освободить аль-Андалус от двух очагов христианской угрозы — Аледо и Кампеадора, которые одни только и сохранились после победы при Саграхасе. Перед второй экспедицией стояла задача во что бы то ни стало закрепить итоги первой, поэтому Юсуф, несмотря на неудачное завершение похода на Аледо, после того как отступил от этого замка к Альмерии, оставил в Испании могучую армию под командованием принца Мухаммеда ибн Ташфи-на, которая должна была прийти на помощь жителям области Валенсии в борьбе с Родриго. После этого он сел в Альхесирасе на корабль и вернулся в Магриб.
Левантийские мавры, узнав, что Юсуф оставил им большое подкрепление, а император разгневался на Сида, могли считать себя свободными от власти последнего. Аль-Кадир Валенсийский после этого решил, что можно не платить условленную дань.
Кампеадор оказался в полном одиночестве, как и после первого изгнания; к тому же теперь его окружали враги, которые прежде врагами не были. Из-за верности своему королю он рассорился с эмиром Сарагосы — бывшим союзником, а теперь, покинутый Альфонсом, брошенный многими кастильскими рыцарями, которые ушли от него, он стал врагом для суверенов Арагона, Барселоны, Сарагосы, Лериды, Валенсии… Успешно завершенный им труд по подчинению князьков Леванта в одночасье обратился в прах у него на глазах; знал он и о том, что к борьбе с ним готовится альморавидский принц. Тем не менее он без малейших колебаний решил вернуться в богатые земли Леванта и еще раз вступить в это осиное гнездо разбуженных амбиций, чтобы заново подчинить тех, кого покорил ранее, причем сделать это уже собственными силами, не опираясь ни на кого, но и не заключая ни с кем вассальных соглашений.