В пути к ним присоединяются и другие. Согласно «Песни», Сид покинул Кастилию, проехав той же землей Гормас, которая упомянута в «Истории Родриго»; он пересек хребет Мьедес и у его подножия, в виду мавританской крепости Атьенса, сделал смотр своим рыцарям и насчитал их триста копий, все с флажками.
Сид отказывается от своего права вести войну с Альфонсом
Согласно старинному поэту, Сид с этим небольшим отрядом устраивает набег на толедские земли, граничащие с Гормасом, — на долину Энареса до Гвадалахары и Алькала. Но далее он уходит отсюда, потому что здешние мавры живут в мире с Кастилией, а войны со своим королем он не хочет:
(Стих 538)
Этот стих полностью достоверен с исторической точки зрения. Традиционное фуэро (приведенное в «Старом фуэро Кастилии» и в «Партидах») давало идальго, безвинно изгнанному из страны, право сражаться с королем, грабить его землю или земли его подданных, а вассалам, которых изгнанник воспитал и вооружил, предписывало помогать ему в войне с королем. Это была своего рода компенсация за произвол короля, который мог безо всякого суда изгнать любого, кто возбудил его гнев. Но исторический Сид, в полном соответствии с процитированным стихом из «Песни», в течение своего долгого изгнания ни разу не пожелал воевать с Альфонсом.
Старинный поэт утверждает, что Сид, удалившись из земель мавров — союзников Кастилии, вступил в мавританский Сарагосский эмират. Брат Хиль из Саморы рассказывает об этих первых тягостных днях изгнания, что в это время Кампеадор проезжал по враждебным поселениям трех королевств — Сарагосы, Арагона и Кастилии. Однажды утром он приказал сворачивать палатки, чтобы снять лагерь; пока его люди выполняли приказ, он, случайно услышав из чьего-то разговора, что жена его повара этой ночью родила, спросил: «Сколько дней кастильские сеньоры обычно лежат в постели после родов, прежде чем смогут встать?» Когда ему ответили, он продолжил: «Значит, еще столько дней здесь простоят наши палатки». И, как учтивый и решительный сеньор, приказал вновь установить свернутые было палатки, невзирая на угрозу нападения врагов, пока добрая женщина не восстановила силы в полном комфорте, по-барски. Так приветил герой этого бедного ребенка, рожденного на вражеской земле. О короле Хайме Завоевателе рассказывают, что он запретил снимать свой шатер, пока ласточки, свившие в нем гнездо, не поставят на крыло своих птенчиков. Смелое выражение солидарности с простыми людьми, проявленное рыцарем-изгнанником, созвучно с утонченной чувствительностью удачливого короля. Конечно, этот анекдот о Сиде поздний — нам известна его запись только от XIII в., — но следует отметить, что он хорошо соответствует привычке Кампеадора, засвидетельствованной в «Истории Родриго», разбивать лагерь в самых опасных местах; значит, анекдот в какой-то мере может соответствовать реальности и отражать особые воззрения героя, за которые ему были так беззаветно преданы люди, решившие последовать за ним в изгнание.
2. Сид и сарагосские Бени-Худы
Кампеадор в Барселоне
Чтобы «заработать на хлеб», любой изгнанный испанский рыцарь обычно селился на земле мавров. Тем не менее Сид направился в Барселону, где правили два брата-графа — Раймунд II, прозванный Голова-из-Пакли за густую светлую шевелюру, и Беренгер II, прозванный «Братоубийцей» за то, что немногим более чем через год после того, как Сид появился у них при дворе, он убьет своего брата. История нам не сообщает, что делал Кампеадор при дворе обоих братьев, но об этом нетрудно догадаться.
Войны, в которых возмужал Сид, — битва при Граусе, взятие Сарагосы и, возможно, поход Фернандо I на Валенсию — приучили его к давнишним притязаниям Кастилии на протекторат над восточным мусульманским регионом; теперь же Кастилия отказалась от этих намерений. Альфонс, направив свою активность в другую сторону, усиленно добивался дани от Севильи, воевал с Бадахосом и Толедо, вмешивался в дела Гранады; поэтому Сид не хотел направляться ни в какую из этих областей, коль скоро от права войны с изгнавшим его королем он отказался, и единственно возможное прибежище увидел в Леванте,22 честолюбиво решив в одиночку продолжать прежнюю кастильскую политику в отношении Сарагосы. Сарагосе грозили амбиции и владык Наварро-Арагонского королевства, и графов Каталонской марки; если Сид тогда принял во внимание, что с начала века самыми активными эксплуататорами таифских государств были барселонцы и кастильцы, он как кастилец мог объединиться с барселонцами ради эксплуатации эмирата Муктадира I ибн Худа.
Но, направляясь в Барселону, Кампеадор проявил излишнюю доверчивость и, возможно, возомнил о себе слишком много. Слух о его подвигах (бой с наваррским рыцарем, осады Сарагосы и Саморы, сражения при Гольпехере и Льянтаде, сражение при Кабре) еще не распространился широко, за пределы Кастилии. Должно быть, барселонские магнаты сочли кастильского изгнанника пустым хвастуном.
Из двух графов Барселонских в проведении военных операций на границе был больше заинтересован Беренгер. В 1078 г. его брат Раймунд уступил ему дань, которую отцу обоих платил эмир Лериды; теперь Лерида вошла в состав Сарагосского эмирата. Нуждался ли Беренгер в кастильском изгнаннике для осуществления своих планов относительно этих земель?
Сид далеко не нашел у Беренгера приема, которого ожидал, а наткнулся на нестерпимое пренебрежение. «История Родриго» не приводит никаких подробностей переговоров, которые изгнанник вел при барселонском дворе, но ранний хуглар (правда по другому поводу) заставляет графа Барселонского обронить такую фразу:
(Стихи 961–963)
Должно быть, племянник Беренгера какой-то мальчишеской дерзостью разгневал Кампеадора, и тот, поссорившись с графским двором, удалился. Хуглар демонстрирует весьма хорошую осведомленность, поскольку не только знает о кратком визите Сида в Барселону, но и добавляет к этому примечательное и совершенно особое историческое обстоятельство: при графе был племянник, а не сын, который больше бы подошел для вольного поэтического вымысла. Этот племянник, достаточно сведущий в делах мавров, чтобы бесцеремонно вмешаться в переговоры, которые вел Сид, нам знаком по грамотам, а прежде всего по рассказам арабских историков, упоминающих племянника Беренгера, который в 1078 г. был заложником у Мута-мида Севильского в качестве гаранта его соглашения с барселонцами относительно захвата Мурсии. Это хорошее подтверждение в дополнение к прочим известным нам, что рассказы самых ранних хугларов достоверны.
Поскольку Сид не мог рассчитывать на добрый прием у других христианских князей, он вынужден был договариваться с маврами и вступил в контакт с эмиром Сарагосы. Надменный маркграф Беренгер не знал, что, отвергая помощь изгнанника, он толкает его в стан своих противников и это обойдется ему очень дорого.
При дворе Бени-Худов
Жизнь среди мавров была уделом любого изгнанника: даже свергнутые короли, Гарсия Галисийский и Альфонс Леонский, вынуждены были служить таифским эмирам Севильи или Толедо. Игнорируя это, «сидофобы» совершают большую глупость, порицая Сида как врага родины за то, что, наткнувшись на отказ в Барселоне, он поступил на службу к мавританским эмирам.
Кампеадор со своими рыцарями направился ко двору Бени-Худов, в Сарагосу, город с крепкими стенами, который он атаковал четырнадцать лет назад.
Здесь с 1046 г. царствовал Муктадир ибн Худ, блестящий эмир, по преномену которого — Абу Джафар — мы и поныне называем прекрасный дворец, построенный им в окрестностях Сарагосы, Альхаферией; он жил там в окружении мусульманских и иудейских мудрецов и сам писал ученые труды по философии, астрономии и математике.