Сиддхартха весело поблагодарил ее. Узнав, что он уже второй день ничего не ел, Камала приказала принести хлеба и плодов и угостила его.
– Тебе везет, – сказала она на прощанье, – перед тобой раскрываются одна дверь за другой. Чем это объяснить? Ты обладаешь какими-нибудь чарами?
На что Сиддхартха ответил:
– Вчера я говорил тебе, что умею мыслить, ждать и поститься, а ты находила, что такие знания не могут приносить никакой пользы. А между тем они очень даже могут пригодиться, Камала, ты увидишь это. Ты увидишь, что глупые лесные саманы изучают и умеют делать много прекрасных вещей, чего вы не умеете. Третьего дня я был еще растрепанным нищим, вчера я уже целовал Камалу, а скоро я стану купцом и буду обладать деньгами и всеми теми вещами, которым ты придаешь цену.
Так-то оно так, – согласилась она. – Но что было бы с тобой без меня? Чем был бы ты, если бы Камала тебе не помогла?
Милая Камала! – сказал Сиддхартха, выпрямляясь во весь рост, – когда я пришел к тебе, в твою рощу, я сделал первый шаг. Я принял тогда твердое намерение научиться любви у прекраснейшей из женщин. А с той самой минуты, как я возымел это намерение, я знал, что сумею его выполнить. Я знал, что ты мне поможешь – знал уже с твоего первого взгляда у входа в рощу.
– А если бы я не захотела?
– Но ты захотела. Смотри, Камала: если ты бросаешь камень в воду, то он быстро, кратчайшим путем, идет ко дну. Так же точно поступает Сиддхартха, когда он ставит себе какую-нибудь цель. Сиддхартха ничего не делает, он только ждет, мыслит, постится, но он проходит через существующее в мире, как камень через воду, ничего не делая для этого, не шевельнув пальцем. Он отдает себя влекущей его силе, он дает себе упасть. Его цель сама по себе уже влечет его, ибо он не допускает в свою душу ничего, что противодействовало бы этой цели. Вот чему Сиддхартха научился у саман! Глупцы называют это чарами и воображают, что эти чары приобретаются с помощью демонов. Но демоны тут ни при чем, да никаких демонов и нет. Всякий может колдовать, всякий может достигать своих целей, если он умеет мыслить, ждать и поститься.
Камала внимательно слушала его. Ей нравился его голос, нравился его взгляд.
– Может быть, оно так и есть, как ты говоришь, мой друг, – тихо проговорила она. – А может быть все дело в том, что Сиддхартха красивый мужчина, что его взгляд нравится женщинам и поэтому счастье идет ему навстречу.
Сиддхартха попрощался с ней поцелуем.
– Пусть будет так, моя наставница! Хотел бы я, чтобы взор мой всегда нравился тебе, чтобы ты всегда приносила мне счастье!
У ЛЮДЕЙ-ДЕТЕЙ
Сиддхартха отправился к купцу Камасвами, в указанный ему богатый дом. Через ряд комнат, украшенных драгоценными коврами, слуги проводили его в покой, где он должен был дожидаться хозяина.
Вошел Камасвами. Это был подвижный, гибкий человек, с сильно поседевшими волосами, с очень умным, осторожным взглядом, с чувственным ртом. Хозяин и гость обменялись дружелюбными поклонами.
– Мне говорили, – начал купец, – что ты брахман, ученый, но желаешь поступить на службу к купцу. Ты, верно, впал в нужду, брахман, если ищешь службы?
– Нет, – сказал Сиддхартха, – я не впал в нужду и никогда нужды не знал. Знай, что я пришел от саман, с которыми прожил долгое время.
– Если ты приходишь от саман, как же тебе не быть в нужде? Ведь саманы – люди совершенно неимущие.
– У меня действительно нет никакого имущества, если ты это имеешь в виду, – сказал Сиддхартха. – Конечно, я человек неимущий, но я неимущий по своей воле, и, следовательно, в нужде не нахожусь.
– Чем же ты рассчитываешь жить, если у тебя ничего нет?
– Об этом я никогда еще не думал, господин. Я более трех лет оставался неимущим и никогда не думал о том, чем буду жить.
– Так ты жил на средства других.
– Пожалуй. Ведь и купец живет на чужое добро.
– Отлично сказано. Однако он берет у других их добро не даром – он дает им взамен свои товары.
– Так оно, по-видимому, и есть. Каждый берет, и каждый дает – такова жизнь.
– Позволь, однако: раз у тебя ничего нет, что же ты можешь дать?
– Каждый дает то, что у него есть. Воин дает свою силу; купец – свой товар; учитель дает свои знания; крестьянин – рис; рыбак – рыбу.
– Очень хорошо! А ты что можешь дать? Чему ты научился, что ты умеешь?
– Я умею мыслить, умею ждать, умею поститься.
– Это все?
– Кажется, все.
– А какая от этого попьза? Умение поститься, например – к чему оно?
– Оно может приносить большую пользу, господин. Если человеку нечего есть, то самое разумное, что он может делать – это поститься. Если бы, например, Сиддхартха не научился поститься, то он должен был бы сегодня же взять какую-нибудь службу – у тебя ли, у другого ли: он был бы вынужден к этому голодом. Теперь же Сиддхартха может спокойно выжидать; ему чуждо нетерпение, для него нет крайней необходимости. Он долго может выдерживать голод, да еще смеяться при этом. Вот какая польза, господин, от умения поститься.
– Ты прав, самана. Подожди минутку.
Камасвами вышел и вернулся со свитком, который протянул гостю со словами:
– Можешь ты это прочитать?
Сиддхартха заглянул в свиток, на котором написан был торговый договор, и начал читать вслух написанное.
– Превосходно! – сказал Камасвами. – Не напишешь ли мне чего-нибудь на этом листке?
Он дал ему листок и заостренную палочку для письма, Сиддхартха что-то написал на листке и вернул его хозяину.
Камасвами прочел: «Писать – хорошо, мыслить – лучше. Ум хорош, терпение лучше».
– Отлично написано, – похвалил купец. – Нам о многом надо будет переговорить. А пока прошу тебя быть моим гостем и поселиться в моем доме.
Сиддхартха поблагодарил и принял приглашение. С тех пор он жил в доме купца. Ему принесли хорошее платье и обувь, ежедневно слуга приготовлял ему ванну. Дважды в день его приглашали к обильной трапезе, но ел он только раз в день, причем не употреблял мяса и не пил вина. Камасвами рассказывал ему о своих делах, показывал свои склады и разные товары, посвящал в свои расчеты. Много нового узнавал Сиддхартха, – он много слушал и говорил мало. И, помня совет Камалы, никогда не держал себя с купцом, как подчиненный, и вынуждал его обращаться с ним, как с равным, даже более чем с равным. Камасвами занимался своими делами с усердием, часто даже со страстным увлечением. Сиддхартха же смотрел на дела, как на игру, старался как можно лучше изучить ее правила, но к самой игре оставался совершенно равнодушен.