— Успокойтесь, милорд. Я сниму ремни, если вы полежите неподвижно и пообещаете вести себя разумно, — я коснулась его лба и с радостью отметила, что жар пошел на убыль. Значит, не все так плохо. У организма есть необходимый резерв!
— Что ты себе позволяешь? — не желал успокаиваться больной. — Ты хоть понимаешь…
— Уймитесь! — громко рявкнула я, оборвав его гневную тираду.
Горн замолчал, видимо, от удивления. Ага. Не привыкли, чтобы на вас кричали, милорд? Ну да. У меня тоже нервы ни к ресу после сегодняшней ночки.
— У вас был сильный жар, вы бредили и метались, могли себе навредить, — уже спокойно объяснила я мужчине. — Поэтому мне пришлось вас привязать.
Расстегнув специальные ремни, освободила своего строптивого пациента и быстро осмотрела повязки. Бинты были чистыми и не сбились, что радовало.
— С ума сойти, — задумчиво пробормотал Горн. — На меня еще никто так не кричал.
— Все когда-нибудь случается впервые, — философски заметила я и спросила: — Хотите бульону?
— Что?
— Бульон. Куриный. Полезно.
Сама не заметила, как стала говорить рублеными фразами. Видно, подсознательно опасалась, что слишком длинных предложений мой пациент попросту не поймет. М-да. Похоже, нынешняя ночь не прошла для меня бесследно…
— Ладно, давай, — неохотно ответил больной.
Я нажала на кнопку вызова прислуги, настороженно наблюдая за тем, как Горн разминает руки.
— Как говоришь, тебя зовут? — спустя минуту, спросил он.
— Кэтрин, милорд.
— Сколько тебе лет?
— Двадцать девять.
— Где родилась?
— В Ютланде.
— Да? И бумаги есть?
— Разумеется, милорд.
Еще бы! В «Серой утке» каких только умельцев не бывает! За десять ронов не только бумаги — новую личность организуют.
— Кто родители? — не унимался граф.
— Крестьяне, милорд.
— Странно, — пробормотал Горн. — А по речи не скажешь.
Он ненадолго замолчал, и я уж было обрадовалась, что допрос окончен, но не тут-то было!
— Как ты выглядишь? — неожиданно поинтересовался граф.
— Простите?
Я удивленно уставилась на Горна, не понимая, что за блажь пришла ему в голову.
— Опиши себя, — сердито пояснил больной. — Что непонятного?
Бред какой-то… Ну какая ему разница, как я выгляжу? Что изменится, если он узнает, что я голубоглазая блондинка? Или что у меня неплохая фигура?
— Ты что, так уродлива? — резко спросил Горн.
— Милорд?
— Раз ты не можешь описать свою внешность, значит, скорее всего, описывать нечего.
Да неужели? Потрясающая логика! Впрочем, мне это только на руку.
— Увы, милорд, — подпустив в голос побольше грусти, сокрушенно вздохнула я. — Единый не наградил меня красотой.
— Где училась?
Мне показалось, Горн приободрился.
— В Брегольском медицинском колледже. Окончила двухмесячные лекарские курсы.
— Кто их читал?
— Тер Гердин.
Я вспомнила маленького сердитого гнома, торопливо расхаживающего по переполненной аудитории Старого колледжа, и невольно улыбнулась. Несмотря на вспыльчивость тера Гердина, я сумела найти с ним общий язык и узнала многое из того, что никогда не преподавалось на официальных курсах. Можно сказать, именно благодаря старому лекарю я и обладала довольно специфическими для сиделки знаниями.
— А, это тот фракийский отступник? — хмыкнул граф. — На редкость упрямый старик.
Он замолчал ненадолго, и я уж было обрадовалась, что допрос окончен, но тут Горн спросил:
— В каком году ты училась?
— В шестом.
— И что, сразу взяли на работу?
— Да, милорд.
— А что ты делала до учебы? Где жила?
— Разве это имеет какое-либо значение?
Я недовольно посмотрела на графа. С чего он решил проявить интерес к моей жизни?
— Отвечай, когда тебя спрашивают, — нахмурился Горн.
— Перебивалась случайными заработками, милорд.
— А твои родители?
— Они умерли, милорд.
— А замуж почему не вышла?
— Не звал никто.
Вопросы следовали один за другим, и я начинала злиться. Интересно, кто-нибудь принесет этот проклятый бульон? Пора останавливать нездоровое любопытство именитого пациента. Кто знает, до чего оно его доведет?
И тут, словно в ответ на мое негодование, открылась дверь, и в комнату бочком протиснулась Салли, неся небольшой поднос. Она с легким стуком бухнула его на прикроватный столик, дрожащими руками выставила супницу и тарелку, хлеб с сыром для меня и завернутые в салфетку приборы. Закончив, горничная бросила на Горна испуганный взгляд.