— Понимаю, — пряча глаза, пробубнила я, боясь даже представить, какой властный человек стоит передо мной, раз играючи смог все подстроить так, как ему было бы удобно.
Как только все нюансы были обговорены, я быстро пошла в кабинет, чтобы переодеться и хоть немного побыть одной, собирая все мысли в кучу. Сейчас до обеда я совершенно свободна, а вот потом сразу три пациента друг за другом, все как один сложные и требующие концентрации внимания, после до самого вечера я предоставлена сама себе. Ага, как же. Я буду с Миланой до самого отбоя.
К девочке я пошла сразу же, как более менее сформировала хоть какой-то относительно нормальный план в голове, спешила так, что в палату зашла запыхавшейся.
— Привет, — улыбнулась малышке, которая во все глаза уставилась на меня, словно не веря.
— Аля! — воскликнула девочка, — я думала, что ты больше не придешь…
— Извини, мне нужно было уволиться с прошлой работой…
И пока девочка меня внимательно слушала, откинула в сторону одеяло и уставилась на тоненькие ножки девочки, изуродованные шрамами от операций. Да, сколько же пережить пришлось этой крохе. На глаза навернулись слезы, но я лишь улыбнулась, укладывая Милану на бок и поднимая кофточку. Сначала разомну спинку, потом начну массировать дальше.
Я даже не заметила, как в палату вошел Федор Михайлович, спросил, как обстоят наши дела и даже выдал лист бумаги, на котором было подробное расписание с занятиями, которые будут проводить специалисты клиники с Милой.
— Дамир Игнатович настоял, — кашлянул в кулак мужчина, — чтобы ты сопровождала его дочку везде.
О, да. Я к этому готовилась морально, потому что мало того, что клиника была одной из ведущих, так еще на ее базе располагался реабилитационный центр, отсюда понятно, по какой причине мой рабочий день подстроен так, чтобы я максимально была занята только тогда, когда Милана во мне не нуждалась.
Через час у нас были занятия в зале ЛФК, где Милана с опытным врачом выполняла отнюдь не легкие для нее упражнения с мячом и на тренажерах, при этом лицо у девочки было таким, что сердце кровью обливалось. Она терпела боль, закусывала губу и только, когда совсем стало невыносимо, захныкала, протягивая ко мне свои ручки.
— На сегодня достаточно, — известил врач, — на первый раз этого времени хватит.
Боже, я думала мы здесь минимум час, даже сама вспотела, пока сидела в уголке и уговаривала себя не бежать и отвоевывать ребенка, ведь это для ее же блага.
Девочка доверчиво прижалась ко мне, пока несла ее до коляски. Ей потребовалось время, прежде чем она смогла собрать свои маленькие силы в кулак и отстраниться от меня. Все это время говорила, какая она молодец, что выполнила огромную работу, с которой порой даже взрослые справиться не могут.
Про улицу сегодня разговора не было, Мила сильно утомилась и лишь попросила собрать для нее новый букет из ярких листьев, как смогу. Она вновь уставилась в окно и даже не сразу согласилась покушать, а все о чем-то думала, да и периодически поглядывала на дверь. Наверное, ждала отца. Но он как утром уехал, так от него не было, ни вестей, ни сообщений, он даже дочери ничего не написал, а ведь она проверяла телефон и вновь прятала его под подушку.
Но, я все равно гордилась девочкой, ведь мы сделали первый шаг, точнее, сделали все возможное, чтобы он был. Я просидела в палате до тихого часа, наблюдая за тем, как к Милане приходит детский педиатр и интересуется ее здоровьем, как Федор Михайлович вместе с хирургом осматривает маленькие ножки, что-то записывают и, удовлетворенно хмыкнув, вновь уходят.
— Я пока уйду работать, но через пару часов вернусь, не успеешь соскучиться, — улыбаюсь девочке, которая сонно щурит свои глазки и кивает головой.
— Ты только приходи обязательно, а то мне одной очень грустно.
Тихонько выйдя в коридор, поспешила к себе в кабинет, чтобы приступить к обязанностям и выполнить работу, от которой зависит, пусть не все, но многое. Пациенты идут друг за другом, каждый со своими проблемами, но я не отвлекаюсь на посторонние мысли, выкладываюсь, помня о том, что я своими силами попала на это место и обязана на нем удержаться.
Но когда дверь закрылась, и я вновь очутилась в полной тишине, непроизвольно подняла глаза на циферблат часов, просчитывая, сколько времени Милана находится без меня. Сейчас все думы, которые закрывала на время, вновь вылезли, заставляя закусывать губу и думать о том, что за эти дни не увидела у девочки ни книжек, ни раскрасок. Только заяц, с которым она не расставалась, да телефон. Разве этого достаточно для ребенка? Я так не считала, совсем.