— А вы что думали, я сюда столько времени пёрлась просто полюбоваться? Сами же на озеро пригласили.
— У тебя платье порвано, в курсе?
— А у вас нос грязный, в курсе?
— Где?
— Вы такой наивный, Егор Павлович. — Расхохоталась я, когда увидела с каким усилием он принялся оттирать невидимую грязь. Всё ещё посмеиваясь, я приподняла подол платья и продолжила заходить в воду. Сначала по щиколотку, затем по колено. Хотелось идти еще дальше, но не решилась по понятным причинам, поэтому побрела обратно на берег. Всё это время с меня не сходил осуждающий мужской взгляд. Видимо, шутку про нос не заценил. Цаца важная.
— Егор Павлович, а можно вопрос? — Я отжала с потяжелевшей ткани воду и, взяв сандалии в руки, присела на песок, принявшись обуваться. — Молчание знак согласия? — Спросила, когда ответа не последовало?
— Молчание — это молчание. Ты можешь задать сколько хочешь вопросов, но не жди, что я буду на них отвечать.
— Ладно. — Вытянув ноги, я уперлась ладонями в песок и слегка откинула назад голову. — Почему вы живете один?
— Я не живу один — последовал мгновенный ответ, что не могло меня не радовать. Глядишь и наше общение мало мальски наладиться. — В доме ещё есть охрана и ты.
— Это не в счет. Мы просто люди, которые работают у вас, на вас, в вашем доме. Определение подбирайте сами. Я имею в виду близких людей. Одному всё — таки тяжело. Ни общения нормального, ни поддержки, как физической, так и моральной. С ума же сойти можно. Хоть бы какое животное завели чтоли. Хомячка там или котенка. Куда лучше, чем в тишине скитаться.
— Почему ты считаешь, что мне тяжело одному? И тишину я люблю. Никто не жужжит под ухом, не мешает. Не раздражает..
— Это что, камень в мой огород? — Я посмотрела на него из — за плеча. На удивление, но на лице Егора проскользнуло что — то похожее на ухмылку. Правда она тут же исчезала, вернув мужчине былую серьезность.
— Достаточно вопросов. Нам пора домой, у меня ещё полно дел.
— Ничего страшного, никуда ваши дела не денутся. Не каждый же день такие прогулки случаются. — А сама думаю, что у него могут быть за дела и где все время он отсиживается.
— Я сказал, что на пора домой. Не нужно мне ставить условия. Ты всего лишь сиделка и не более. Так что, будь добра, выполняй свои прямые обязанности.
— А вы знаете, какие у меня обязанности?
— Я знаю только одно, что ты здесь не хозяйка. Ты — прислуга, делающая так, чтобы мне было хорошо. Сейчас мне не хорошо. Понятно?
— Более чем. — Поднявшись на ноги, я метнула осуждающий взгляд в Егора. Он глядел на меня в своей обычной манере: холодно, с кусочками льда в глазах. — Ваша прислуга готова исполнять поручения. — И больше не сказав ни слова, первая двинулась к тропинке, слушая позади шуршание колес.
Весь путь меня не отпускал наш последний диалог. Я злилась, обижалась, чувствовала себя каким то куском никчемности. Нет, в словах Егора несомненно была истина. Но звучало всё так оскорбительно, с издевкой, что стало вдруг обидно. В работе нет ничего постыдного, особенно в моем случае, когда я абсолютно ничего не делаю, кроме как пытаюсь наладить контакт с мужиком с козлячьим характером. Сам факт того, как к тебе при этом будут относиться. Даже от самой легкой работы можно словить стресс, несмотря на железный характер. В общем, обида перекрыла здравый смысл, и я больше не разговаривала и не пыталась разговорить Егора. А он, стило добраться домой, скрылся с моих глаз. До самого вечера я скиталась по квартире. Познакомилась с Зинаидой Семеновной, худенькой женщиной с каппой рыжих волос и золотыми руками. Она оказалась очень доброжелательной и даже научила меня готовить любимый яблочный пирог её ненаглядного Егорушки. Ужинала уже по привычке, в одиночестве. А когда ложилась спать, увидела непрочитанное в телефоне сообщение от того, кого уже успела позабыть.
Глава 9. Лысый из Бразерс
— Егор Павлович, как ваше настроение?
Молодая девушка в белом халате и с уложенными в крупные локоны волосами ставит на столик небольшой чемоданчик и при этом не сводит с Егора лукавых глаз. Нет, правда, они буквально искрят от желания обратить на себя внимание этого урюка. Вот только сам объект симпатии погружен в свои мысли и не замечает, как девушка пыжится, сгорая от желания при первой возможности выпрыгнуть из трусов.
Всё это я наблюдаю чуть больше тридцати минут, за которые так называемая медсестра трещит без дела, а свои обязанности выполнять не спешит: «Как ваши дела, Егор Павлович? Отлично выглядите, Егор Павлович. Вы мой самый лучший пациент, Егор Павлович.» А накрасилась так ярко она, видимо, чтобы Егор Павлович ослеп от красоты неземной и не только не ходить, но и видеть ничего не мог. Я только успеваю глаза закатывать, да молча вздыхать, тихонько отсиживаясь в кресле с телефоном в руках. Порой так и подмывало что — нибудь ляпнуть, только вот прислугам слова не давали. Да и, честно говоря, не слишком то и хотелось. Вместо этого я разблокирую экран и, войдя в интернет, пролистываю вчерашнюю переписку в самое начало.