Выбрать главу

– Да ладно тебе, не так уж он и плох! – оскорбилась Ленка. – Вот кольцо Bulgari мне подарил… И вообще, не смей меня отговаривать! – вдруг как-то подобралась она. – Это моя жизнь.

– Еще скажи, что я тебе завидую.

– Ну а у тебя как на личном фронте? – Она решила переключиться на более безобидную тему.

– Да что у меня… – со вздохом я развела руками. – Полный шпик плюс непонятные отношения с мужчиной, который пригласил меня в кино на места для поцелуев, чтобы просмотреть трехчасовой скучнейший фильм, а потом обсудить детали в кафе за зеленым чаем.

– Шутишь? Это тот…

– Донецкий! – подсказала я. – Именно так. И я его совсем не понимаю.

– А тебе это надо? – прищурилась Лена. – Я давно хотела сказать, у меня есть на примете один мужик. Он недавно развелся, скучает…

– Такой же привлекательный, как Орлов? – хмыкнула я.

Лицо Лены окаменело.

– Если хочешь знать, такой товар, как Орлов, долго на полках не залеживается. Не знаю, что именно в нем показалось тебе таким забавным. Его окрутила такая девица, закачаешься. Не то модель, не то танцовщица. Мулатка, блондинка. Крашеная, естественно, но смотрится эффектно! Фигурка, как у Тайры Бенкс, брильянт в пупке. Он от нее без ума. А ты нос воротишь.

– Даже если бы, поддавшись на твои уговоры, я в тот вечер уложила бы свое драгоценное тело под Орлова… рано или поздно ему встретилась бы мулатка-блондинка, и он слинял бы от меня со скоростью звуковой волны. Знаешь, какова скорость звуковой волны, Лен?

– Я знаю, какова стоимость шиншилловой шубы, которую Орлов подарил мулатке, – парировала эта неугомонная, – восемь тысяч долларов. И это в первую неделю знакомства!

Я вздохнула и глубоко затянулась. Я могла часами распинаться о параллельных мирах, на которые раскололась московская действительность, стремительно копирующая европейский гламур. Тысячи параллельных миров соседствуют в масштабах одного только Садового кольца – соседствуют и по законам элементарной физики никогда не пересекаются. Мы с Орловым – жители разных планет. На его планете подчиняются надиктованной кошельком иерархии, на моей – живут как живется. На его планете ходят к стоматологу, гинекологу и гастроэнтерологу, какминимумразвгод, намоей – после очередной попойки вдруг обнаруживают у себя запущенный гастрит. На его планете девушки носят туфли Джимми Чу, на моей – довольствуются резиновыми сапогами да недорогими ботиночками. На моей планете девушка, впервые позволившая мужчине секс, надеется максимум на полноценный оргазм, на его – минимум на шиншилловую шубку.

Мы разные. Мы можем вежливо поздороваться при встрече, можем вместе пообедать и даже при случае переспать. Но мы никогда не станем друг для друга своими.

– Все это я слышала уже сотни раз, – вздохнула Лена, когда я попыталась вкратце изложить ей теорию московских параллельных миров, – только вот мне почему-то удалось перелететь с одной планеты на другую. И знаешь, я отлично здесь обжилась! – Она с достоинством особы королевских кровей одернула свою роскошную юбку, которая стоила больше, чем я зарабатываю за три месяца.

Я пожала плечами. Спорить было бессмысленно.

Да, Len'a (crazy) всегда добивалась, чего хотела. Но я так живо помнила времена, когда ее желания были совсем другими…

Хорошо быть сумасшедшей. Все сходит тебе с рук, все прощается, и на выходки твои люди смотрят сквозь пальцы. Len'a (crazy) продуманно и цинично возвела свою безбашенность на пьедестал. Словно талантливый ювелир, она тратила годы и моральные усилия на огранку своей невменяемости. Ее безумие воспринималось как элитный аксессуар, выделяющий ее из будничной толпы.

Len'y (crazy) окружающие воспринимали с беспричинным уважением – может быть, именно поэтому ей удалось склеить такого туза, как Пупсик? Никто не знал, откуда она взялась.

Естественно, у Len'ы (crazy) было некое прошлое; возможно, даже до оскомины шаблонное – любящие родители, школа, первая любовь, институт… Так или иначе, она никогда об этом не рассказывала. Создавалось странное впечатление, что она так на Арбате и родилась и с самого начала была такой – с сумрачным макияжем, ежиком крашеных волос и пирсингом в языке.

Превращение панкушки, к которой большинство относится с брезгливым любопытством, в леди, которая может буднично, как в продуктовый гастроном, зайти в самый дорогой ювелирный и купить свежих брильянтов к завтраку, – такое могло произойти только в Москве.

Хотя, черт его знает, может быть, то был не лотерейный билет, а личная особенность самой Ленки – может быть, было в ней нечто, приподнимающее ее над толпой девушек, всеми силами стремящихся к оригинальности. Len'a (crazy) ни к чему не стремилась – она была такой, какой была, – странной и даже, как говорил о ней дядя Ванечка, стремной.