– С ума сойти! – без особенного энтузиазма воскликнула я.
Данила пошел вперед – напрямик, сквозь раскидистые кусты сирени. Целостность моих колготок волновала его не больше, чем спокойствие моей души. Я еле успевала за ним на своих каблуках.
По мере того как мы углублялись в лес, я все больше убеждалась, что отношусь, увы, к гражданам, эволюционировавшим в элементы мегаполиса. Нет, я, конечно, природу люблю. Беспокойное море под тюлевой дымкой облаков… Утопающие в бескрайнем небе заснеженные вершины гор… Было время, мы с Len'ой (crazy) даже периодически выбирались на загородный пикник, никогда не обходившийся без приключений самого сомнительного толка.
Но город – это мое зарядное устройство. И потом – ну не люблю я неожиданности.
Собиралась в ресторан, нарядилась как ретро-девушка – и что в итоге? Иду по лесной тропинке на цыпочках, чтобы не вляпаться каблуком в лужу из размокшей глины.
– Аглая, почему ты такая напряженная?
– Вовсе нет, – улыбнулась я, – только вот… Нам еще долго?
– Да почти пришли уже.
– Ты что-то хочешь мне показать?
– Я хочу показать тебе место, где я стал взрослым.
– Хочешь сказать, лишился девственности? – ужаснулась я.
– И не надейся, о сексе мы говорить не будем, – усмехнулся Данила, – просто я часто приходил сюда, когда был ребенком. Впервые пришел, когда мне было лет восемь. Тогда я представлял себя путешественником, пробирающимся сквозь опасные дебри, искателем романтики, чуть ли не пиратом. И потом, взрослея, продолжал приходить… Просто подумать, помечтать. Последний раз был в шестнадцать лет.
– Так давно?
– Да. Я пришел сюда и вдруг осознал, что реальный мир гораздо шире моего придуманного. И сам я изменился. Вырос из всего, о чем мечтал.
Данила привел меня к глиняному обрыву. Впереди простиралось поле, внизу умиротворяюще журчал ручей, по влажному берегу важно расхаживала ворона, слишком крупная для городской. Похожие на балерин ивы низко нависали над темной водой, пахло сырой землей и почему-то сиренью, которая по идее должна была давно отцвести. Невозможно было представить, что мы находимся в многомиллионном городе. Иллюзия полной оторванности и уединенности.
– Здесь ничего не изменилось. – Его голос дрогнул, и я с удивлением осознала, что Данила волнуется. – Ну, как тебе?
Пожав плечами, я глубоко вдохнула, удивляясь отсутствию вошедшей в привычку мелкой пыли.
– А еще – вот чудо – здесь есть чертовы пальцы!
– Что?
– Камни такие – чертовы пальцы! В детстве я любил их подбирать. У меня была целая коллекция. Хочешь, пойдем проверим? Вдруг остались еще.
– Туда? – Я с опаской посмотрела сначала вниз, а потом на свои лаковые туфли.
– Можешь подождать меня наверху, – немного разочарованно сказал Данила, – если что, я тебе принесу.
– Ладно уж. Раз приехала… – Я сделала осторожный шаг вперед и тут же поскользнулась на обманчиво устойчивой глине. Донецкий, как ни пытался, удержать меня не смог. И вот в своем платье «идеальный-наряд-для-городского-свидания», в самых лучших туфлях, в единственных целых колготках я кубарем покатилась вниз.
Так в считаные секунды арбатская принцесса из подвида «воздушных, к поцелуям зовущих» превратилась в разухабистую пэтэушницу, хорошо гульнувшую на деревенской дискотеке. Волосы растрепались, кокетливая вязаная шапочка съехала на бок, колготы продрались до дыр, под ногти забилась земля. Данила бежал за мной с испуганным лицом, однако сделать ничего не мог, разве что сочувственно хмуриться и, дождавшись моей остановки, вежливо подать руку.
– Глаша! С тобой все в порядке? Ноги целы?!
Я досадливо стряхнула его ладонь. Поднялась, покачиваясь на каблуках, обнаружила, что обе набойки оторвались и канули в неизвестном направлении. Да уж, хорошее свидание. Может быть, в моем неприятии романтики в ее демонстративных аспектах и правда есть здравый смысл. В моих прямолинейных свиданиях не было ни романтики, ни радостного замирания сердца, зато и все риски ограничивались призрачным шансом подцепить хламидиоз.
– Я куплю тебе новые туфли, можно? – перехватив мой взгляд, заюлил Донецкий. – И платье, и колготки, и шапочку. Хотя шапочки тебе не к лицу.
– Ничего мне не нужно, – мрачно сказала я, одергивая платье.
А он протянул руку и вытащил откуда-то из-за моего уха сухую соломинку с лукавой улыбкой фокусника. Было в его глазах что-то, подсказывающее: сейчас он меня поцелует. Не в располагающей темноте кинотеатра, не в отдельной кабинке ресторана, а именно сейчас, когда я перепачкана глиной, помята и зла на весь мир.