В 1895 году Степняк трагически погибает под колесами поезда, и с его смертью Вильфред Войнич начинает играть более активную роль в тайной деятельности общества. Будучи владельцем книжного магазина в Лондоне, Войнич использует его как хорошую вывеску для прикрытия контрабанды в Россию, через целую сеть курьеров издаваемой обществом пропагандистской литературы. У охранки были достаточно веские основания подозревать, что под видом коммерческих операций Войнич собирал и отмывал деньги революционных касс. Вряд ли можно сомневаться, что английские власти также были хорошо осведомлены о том, чем занимается Войнич. Не вызывает никаких сомнений и тот факт, что кто-то из доверенных лиц Войнича был информатором, но кто был этой таинственной личностью? Есть ли у нас основания подозревать, что этим человеком был Розенблюм? Действительно, между Зигмундом и Вильфредом было много общего, что, по всей видимости, и позволило Рейли втереться к нему в доверие: Вильфред родился близ литовского города Ковно[9], как и двоюродный брат Розенблюма, Лев Брамсон{83}. Будучи примерно одного возраста и исповедуя радикальные политические взгляды, Вильфред и Брамсон, несомненно, вращались в одних кругах и были знакомы друг с другом задолго до того, как Вильфред Войнич и Зигмунд Розенблюм переехали в Лондон.
То, что они были действительно друзьями и партнерами, подтверждается донесением Заграничной агентуры Департамента полиции о членах «Общества друзей русской свободы», в котором утверждается, что Розенблюм был близким другом Войнича и в особенности его жены. Он сопровождал ее повсюду, даже в поездках на континент{84}. Можно ли относиться к этому документу как к свидетельству о романтических отношениях между Зигмундом и Этель{85}? Вопрос спорный. По собственным словам Этель, в то время она была активным курьером, выполнявшим поручения «Свободной России», и часто выезжала за границу. Вильфред, возможно, интуитивно считал, что Этель нуждается в защитнике-компаньоне, который бы сопровождал ее в поездках, поскольку нисколько не сомневался, что агенты русской полиции будут обязательно следить за ее передвижениями. Кто лучше подходил для этой роли, чем верный друг Зигмунд?
Согласно тому же донесению Заграничной агентуры, другими активными членами «Общества друзей русской свободы» были:
«Аладьин и его жена (43, Sulgrave Road, Hammersmith, W). Переселились в Лондон из Парижа и сначала принимали деятельное участие во всех собраниях русских и польских революционеров, но теперь в виду павшего на них подозрения в шпионстве, совершенно устранились от всяких сношений и бывают только о Гольденберга.
Гольденберг, Леон (15, Augustus Rd, Hammersmith W.) Со времени своего прибытия из Нью-Йорка, в апреле 1895 г., состоит главным управляющим конторой “Общества друзей освобождения России” и поддерживает сношения почти со всеми русскими и польскими революционерами.
Волховский, Феликс (47, Tunley Rd, Tooting, S.W.) Деятельный революционер, часто читает рефераты, — преимущественно на тему о своей ссылке в Сибири; после смерти Кравчинского занял его положение.
Чайковский Николай Васильев; известный эмигрант; среди поляков считается агентом русского правительства. За последнее время с ним сошелся грек Мицакис (№ 90), довольно часто ездящий в Петербург. проживает 1, College Terrace, Harrow.
Ротштейн, Федор (65, Sydney St, Mile End, E.); выступал на последнем социалистическом конгрессе в Лондоне под именем Духовецкого. Очень деятельный революционер, вращается в русских и польских кружках. Принимал активное участие в последней революционной демонстрации лондонского пролетариата в Трафалгарском сквере, где занимал место на цоколе самой Нильсенской колонны, рядом с другими ораторами.
Войнич, он же Келчевский (Great Russel Mansions, Great Russel Street, W.C.; Контора: Soho Square, W). Прежде принимал активное участие в революционном движении, но теперь более занимается литературными работами, — тоже на революционные темы. Содержит международную социалистическую библиотеку. Жена — англичанка, пишет романы»[10].
Поразительная удачливость, с которой Вильфред Войнич добывал редкие средневековые манускрипты, породила целый ряд предположений, объясняющих неожиданное появление на свет прежде никому не известных древних рукописей. Так, по одной из таких версий, он приобретал в Европе неиспользованную средневековую бумагу и, используя свои химические знания, делал «средневековые» чернила и краски для изготовления «древних» манускриптов. Один из работников, служивших ранее у Войнича, Миллисент Соуерби, подтвердил, что продавал чистые листы XV века избранным клиентам по шиллингу за лист{86}. Поскольку мы располагаем свидетельством того, что Войнич по крайней мере имел возможность доставать старинную бумагу, то нельзя исключить и то, что он или Розенблюм также причастны к изготовлению «средневековых» красок и чернил. Для человека, занимающегося изучением химического состава этих веществ, лучшее место, чем библиотека Британского музея, хранящая в своих недрах колоссальное количество древних манускриптов и трудов по средневековому искусству, наверное, трудно себе представить.
83
ГИАЛ. Ф. 1226, Oп. 1, Д. 167 (родился в Ковно 17 апреля 1869 г. от Леви, сына Моисея Брамсона, и Леи, дочери Якова).
84
«Сообщения Заведывающего агентурою Департаменту Полиции в Западной Европе за 1903 год. Лондон». ГА РФ, Ф. 102, Оп. 316, 1898 г. Д. 1, Ч. 16, Литера А, Л. 75–88
85
Интервью биографа Этель Войнич Кэрол Спиро с ее падчерицей Уинифред Гэй. Бат, Сомерсет, 1992