Агенты и информаторы были самым важным источником информации Особого отделения о жизни русской и польской эмиграции. Вербовались они различными способами: одни — «по рекомендации», другие — в процессе дознания. Лишь немногие сами предлагали свои услуги полиции. Однако независимо от того, предлагала ли сама полиция этим людям стать тайными информаторами или это была их личная инициатива, главный мотив был, как правило, один и тот же — деньги. У каждого сотрудника полиции был свой круг тайных агентов, которым он платил из своего кармана — расходы компенсировались затем полицией. Зигмунд Розенблюм, хотя и имел достаточное количество денег по прибытии в Англию, имел склонность тратить добытые мошенническим путем средства так же быстро, как они ему доставались. Деньги были главным смыслом его существования и послужили именно той причиной, которая побудила его стать тайным сотрудником Особого отделения.
Средства, которые Мелвилл расходовал на содержание своей сети информаторов, внедренных в эмигрантскую среду, всегда окупались. Как особо подчеркнул главный комиссар полиции Большого Лондона в своей докладной записке на имя помощника министра внутренних дел, именно этот вид разведывательной деятельности представлял для полиции особую сложность в силу языковых и культурных барьеров, стоявших между ней и сообществом, в которое оно стремилось внедрить своих людей{92}. Розенблюм же был особенно ценным агентом, поскольку располагал своим собственным кругом знакомств в тесном эмигрантском мирке. Пользуясь расположением к себе журналистов, профессиональных знакомых и лиц, с которыми он встречался в игорных домах и других посещаемых им сомнительных заведениях, Розенблюм получал доступ к уникальным источникам информации. Внимательно прислушиваясь ко всем разговорам, которые велись в его присутствии, он сообщал Мелвиллу все, что находил заслуживающим интереса.
Будучи платным агентом, Розенблюм не забывал и о своих легальных коммерческих интересах. В 1897 году он переводит свою компанию «Розенблюм энд Ко» с Бери-корт в Империал-Чемберс по Кёрситор-стрит, 3, в Холборне, где обустраивается и сам. В отличие от Саут-Ламбетроуд, Кёрситор-стрит находилась в самом сердце Лондона, рядом со зданиями судов Флит-стрит и Сити. Розенблюм, который позже получит прозвище «человек, который все знал»{93}, чувствовал себя как рыба в воде на Кёрситор-стрит, обитателями которой были также известные журналисты с Флит-стрит{94}. Нетрудно себе представить разговорчивого Розенблюма, щедро угощающего своих друзей-журналистов на первом этаже «Империал Клаб» по Кёрситор-стрит, 3, и жадно прислушивающегося к разговорам и рассказам, не предназначенным для посторонних ушей.
Переведя свою контору на Кёрситор-стрит, Розенблюм изменил также и ее название: теперь она именовалась «Компания лекарственных препаратов Озон». В отличие от большинства химиков-консультантов, основой своей деятельности Розенблюм сделал продажу патентованных лекарственных средств, а не профессиональное консультирование. Успех этого предприятия всецело зависел от доверчивости покупателей, становившихся жертвами рекламируемых чудодейственных средств. С 1893 года Химический институт занял жесткую позицию по отношению к своим членам, занимавшимся саморекламой. Однако далеко не все члены института были согласны с подобной политикой, а некоторые вообще отказались подчиниться этому требованию{95}. Не желая лишиться членства в столь уважаемом заведении и потерять почетную приставку к своей фамилии, Розенблюм придумал трюк, позволявший ему свободно рекламировать свои услуги, оставаясь в то же время членом института. С переездом конторы на новое место компания «Розенблюм и К» перестала существовать. Хотя помещение на Кёрситор-стрит было несколько тесноватым, это обстоятельство мало смущало Розенблюма, поскольку он не занимался производством лекарств, а закупал их у производителей и перепродавал своим клиентам в новой упаковке.
92
PRO HO 45/10254. Sir Edward Bradford, chief commissioner to the Home Office, 28 April 1902.
93
Владимир Крымов, знавший Рейли по Петербургу до Первой мировой войны, вспоминал в своей книге «Портреты необычных людей», что за ним закрепилось прозвище «человек, который все знал», явно имея в виду его уникальную способность всегда быть в курсе событий.
94
Артур Вуд из «Дейли телеграф» и Джеймс Хоган из «Дейли график» снимали комнаты по Кёрситор-стрит в 1898 г.
95
«Вопрос о допустимости саморекламы будоражит умы наших коллег несмотря на то, что цензоры еще в 1893 г. недвусмысленно высказались на этот счет. И тем не менее в 1895 г. вопрос этот вновь стал обсуждаться. Я сожалею о том, что некоторые из нас восприняли данную позицию как запрет на их законную профессиональную деятельность; деятельность, которую меньшинство — а я надеюсь, что это незначительное меньшинство — наших членов неосознанно хотят свести к коммерции. Я убежден, что рекламирование или расхваливание нашей профессиональной деятельности безнравственно и по сути является фактическим признанием того, что тот, кто этим занимается, не может соперничать на равных со своими коллегами по профессии. Подобная практика считается недопустимой ни в одной другой профессии» (выступление председателя Химического института Томаса Стивенсона на 12-м ежегодном общем собрании членов института 1 марта 1898 г., протокол собрания за 1898 г. С. 25).