— Внимание, — затаив дыхание, сказал студент.
Коба сняла трусы. Блекеру стало дурно. Увидев ее тощие бледные ноги, разведенные в стороны точно у козы, он вскочил и бросился вон. В коридоре он едва не упал. Голова кружилась, и он плюхнулся на единственный кухонный стул. Отдышавшись, налил стакан «Божоле», мизинцем выудил кусочки пробки и жадно, захлебываясь, стал пить тепловатый напиток. Вино оказалось крепче, чем можно было предположить, судя по цене, но, чувствуя страшную сухость во рту, он снова отхлебнул большой глоток и налил еще. Когда и этот стакан опустел, у Блекера опять закружилась голова и появилось странное чувство, будто все происходит в кошмарном сне. Знать не хочу, что там, в соседней комнате, подумал он. Не хочу представлять, как они один за другим влезают на стол. Студент, наверное, тоже не утерпел. Не хочу думать об этом парне в спущенных брюках… с прыщавым задом… с обручальным кольцом на пальце. Неужели и я… мог так?.. Ведь уже четвертая ночь без Адри, да еще неделю до этого она меня не подпускала, стерва. Только придвинусь к ней, как она прикидывается спящей, а сама незаметно отодвигается. Правда, я не настаивал, ждал, когда сама захочет. Захочет или нет? Адри на столе… Она может только под одеялом, в темноте, а потом сразу же одергивает ночную рубашку.
В доме было тихо. Блекер прижал ухо к стене, но услышал только приглушенные голоса. Не может быть, чтобы там творилось такое безобразие. Неужели они способны так гадко поступать по отношению друг к другу. Барендье женат. Питу ничего не надо, кроме машин. Разве только негр… А КС? Даже предположить немыслимо. Он же настоящий студент, носит нижнюю рубашку. Блекера клонило в сон. И зачем он позвонил Герри? Спал бы сейчас в чистой постели рядом с пахнущей духами Маритье. Впрочем, в эту минуту он мог бы уснуть даже на линолеумовом полу в кухне КС, где угодно, только не на этом жестком стуле с деревянной спинкой, врезающейся в тело. Герри так и не вернулся, хотя после его ухода прошло уже около часа. Блекер отодвинулся к стене и, скрестив ноги, положил их на кухонный стол. Герри не придет, это ясно. Он забывает обо мне, как только подвернется кто-то другой. Да и на что я ему нужен? Я не кутила, не сутенер и не студент, просто семейный человек, владелец недорогой машины, которой неделями не пользуюсь. Едок из меня тоже никудышный, вполне довольствуюсь кусочком мяса с соусом.
Он мрачно уставился на пакетики кофе, насчитав штук двадцать. Затем резко выпрямился, обхватил голову руками и уставился в пол. Мало-помалу руки слабели, и голова опустилась на колени. В таком положении его и нашел Барендье, разбудил и сказал:
— Поехали ко мне. У меня большой дом в Схевенингене. Да проснись же наконец!
Блекер сонно посмотрел на него. Из уголка рта у него текла слюна.
— Они пока остаются здесь, — объяснил Барендье. — Ну и пусть. Я завтра опять приеду.
Мягкое, пахнущее новой кожей сиденье в «мерседесе» Бареидье было настоящим бальзамом для невидимых ран, нанесенных Блекеру жестким кухонным стулом. Он расслабленно откинулся на спинку и вытянул ноги на покатом полу с мягким ковриком почти под самую приборную коробку.
— Поехали, — сказал Барендье, срывая бумажное колечко с толстой сигары.
Он закурил, спрятал серебристую зажигалку в карман замшевой куртки и нажал на стартер.
Машина почти бесшумно шла по Рейнвардтстраат, мимо Остерпарка, по мокрому асфальту Сарфатистраат и Ветерингсханс.
— Проскочим, как миленькие, — сказал Барендье на Овертоме. — Они не дураки, знают, кого останавливать. Впрочем, мне плевать. Меня полицейские никогда не поймают. Все в ажуре, даже днем. Главное — ездить в новой дорогой машине. Правда, иногда беру «пежо» жены или колымагу КС. Вот тогда, случается, и остановят. Если рано утром, то я им говорю: «Привет, господа! В такую рань и уже проверка? Я не пил, можете нюхать». — Широко разинув рот, Барендье показал Блекеру, как он дышит в лицо полицейскому. — Проверяйте, сколько влезет. Может, на клаксон нажать? Давайте включу тормоз или дворники.
Блекер выглянул из машины и прочел: «Не сомневайся. Бог есть».
— Пит тоже горя не знает со своим «джеком», — продолжал Барендье. — Всего один раз и остановили. Спросили, уплачен ли дорожный налог. «Господа, — возмутился Пит. — Посмотрите на мою машину. Неужели вы могли подумать, что у меня не нашлось нескольких бумажек». — Барендье рассмеялся. — Кретины они все.
Молча они выехали из Амстердама. Где-то около Схипхола Барендье снова заговорил:
— Сестра жены замужем за одним таким блюстителем порядка. Как-то этот остолоп решил вымыть аквариум и насыпал в воду хлорки. Все рыбки подохли.
— Ужасно, — отозвался Блекер, сонно глядя на снижающийся самолет.
— Не могу уснуть на голодный желудок, — пожаловался Барендье.
Он соскоблил ножом жир с мясного рулета, отхватил несколько толстых кусков, разрезал пополам четыре мягких булочки и сделал бутерброды.
— Хочешь? — предложил он Блекеру, поливая бутерброд кетчупом.
— Нет, — отказался было Блекер, но тут же передумал. — Ладно, дай один.
— Ляжешь в этой комнате, — сказал Барендье с набитым ртом. — Вот чем я сейчас занимаюсь. — Он показал на стену, у которой стоял Блекер.
Тот обернулся и увидел карту Нидерландов, поперек которой крупными красными буквами написано «SOS».
— Спасите Голландию, — пояснил Барендье. — Эти карты я продаю по сотне за штуку богатым идиотам, которые хотят показать, что их очень тревожит загрязнение окружающей среды. Кроме фразы «Содержи Голландию в чистоте», я красивым шрифтом вырисовываю фамилию врача или название фирмы. Никогда не видел? Они висят почти в каждой приемной.
— Хороший бизнес, — похвалил Блекер.
— Надо уметь пользоваться моментом, — сказал Барендье и испытующе посмотрел на Блекера. — Ты напоминаешь мне одного чудика. — Он слегка усмехнулся. — Хозяина бара на Корте-Лейдсе. Звали его Пьер. В ту пору я торговал кафелем с изображением фасадов определенных заведений. Как известно, дурной пример заразителен. Никто не хотел отставать от соседа. Моя дешевка расходилась так бойко, что я не успевал снимать трубку. Вот и чудику тоже приспичило. Но когда я доставил ему две сотни штук, он сказал, что заплатит через месяц. А уговор на что? Деньги на бочку, и немедленно, иначе все перебью, предупредил я. Чудик уперся, ну я и швырнул кафель на пол. Побилось не меньше половины. Чудик прямо взвыл, но пришлось раскошеливаться. Сам виноват.
— Конечно, — согласился Блекер. Слишком внушительная фигура была у Барендье, где уж тут перечить.
Пока Барендье убирал рулет в холодильник, Блекер быстро сунул кусок бутерброда в карман пиджака. Пиджак Герри, дом Барендье и ничего своего, подумал он.
Солнечный зайчик скользнул по потолку и растаял. Часы Блекера показывали четверть седьмого. Он поднес их к уху. Тикают. Ноги затекли, и он стал тереть их друг о дружку, но от сухого шуршанья кожи по спине побежали мурашки. Руки, коснувшись ног, тоже похолодели. Он машинально стал одеваться, свернул постельное белье, бросил взгляд на позолоченный автомобильный руль, красовавшийся на стене, и на цыпочках вышел из дома.
На Геверс-Дейнотплейн Блекер застегнул пиджак на верхнюю пуговицу. Ветер пробирался в рукава и лохматил волосы. Он шел, прижимаясь к домам, мимо кегельбана, ресторана «Вишенки» и закусочной, где субботними вечерами иногда покупал жаркое на вертеле. Все было закрыто.