Доехав до Элде, я повернул обратно; у ресторана уже никого не было. Я записал в записную книжку название фирмы, которой принадлежала машина, и привел в порядок свои заметки. В ту ночь я спал крепко.
Когда я проснулся на следующее утро, солнце уже заглядывало в комнату. Я думал о Регине. Во сне я отчетливо видел ее фигуру, руки, заложенные за спину как бы в ожидании чего-то. Меня? Я был взволнован, но, как только встал, ее образ расплылся, я больше не мог удержать его в памяти. Посмотрел из окна вниз на лабиринт улиц, где в этот ранний час несколько человек пытались отыскать центр — кривое зеркало. Со своего наблюдательного пункта я мог бы указать им дорогу.
После завтрака я выехал из дому, на велосипеде. Великое переселение на юг уже началось: родители с детьми на багажнике, веселые спортивного вида девушки; я влился в общий поток и нажал на педали. В каждой женщине мне чудилась Регина; поездка на велосипеде превратилась в паломничество, в крестовый поход во имя Регины. Так или иначе я старался ради нее и потому гнал во всю мочь.
У Юббены я свернул с шоссе и затрясся по проселку в направлении Тарло. Здесь воскресенье чувствовалось больше. На деревенской площади стояла группа стариков, занятых бросанием камешков, видимо, это была какая-то местная игра. Из Тарло я направился в Аудемолен, постоял на мосту через Аа, посмотрел на воду и поплевал вниз, а оттуда прямым ходом назад в город. Вернулся я уже после полудня, улицы казались новыми — обновленная земля. Мефрау Постма дома не было, и, воспользовавшись случаем, я принял ванну, затем повесил ее нейлоны на место и опять вышел на улицу. Прогуливаясь по Херестраат, я разглядывал девушек, но видел одну Регину. О Регина!
Вечером пошел в кино. Из записной книжки: Второй день пасхи, 7.15, они в луна-парке (сон). Запускают воздушные змеи. Мефрау Постма тоже здесь. Ее змей поднимается на туго натянутой бечевке выше всех, но тут ко мне подходит Икс (Регина) со сломанным змеем, на ее глазах слезы. Я привожу змея в порядок, и он взмывает в воздух — еще выше, чем змей мефрау Постма. Кафе «Таламини» снова открыто. Видел Аделхейд и прошел мимо. Вот. Девушки без совести и чести (кинофильм).
На следующий день я снова стоял у сверлильного станка, как и каждый понедельник.
— Во вторник будет короткий день, — сообщил ван Эс.
Он был доволен, я успокоился. Я всегда успокаиваюсь во время работы. Закрепил заготовку, опустил сверло, плеснул на заготовку воды из чайника и принялся за работу, раздумывая, как бы приспособить автоматический подвод воды: резиновая трубка и пульверизатор, подающий воду, как только сверло коснется заготовки.
Я сходил за заготовками и принес сразу тридцать штук. Сколько смог унести, столько и взял у ван Эса, потом стал сверлить: одну заготовку за другой, шесть отверстий в каждой, обычная работа, ею я занимался и в это утро. Работа отвлекала меня от необдуманных поступков, и хорошо, потому что всегда нужно держать себя под контролем, а во время работы можно спокойно поразмыслить. Пошутить мимоходом с ван Эсом, с Мартини, который начал учить меня сварке, и я хорошо помню, что был спокоен и уравновешен всю неделю, в том числе и после работы. Не было гонки по улицам, чтобы увидать, как некоторые девушки возвращаются домой. Сразу после работы я шел в свою комнату, мылся, переодевался, ел и оставался дома. Спокойная жизнь.
В субботу после обеда я отправился в Делфзейл, на автобусе. Так проще: плати и поезжай. Был тихий, задумчивый день. Я стоял на дамбе и смотрел на море, на маленький пляж. Юные матери с детьми. Потом пошел в сторону химического комбината «Сода», по светлой глади намытого песка, белого как облако и твердого как камень. Вид промышленных гигантов всегда пробуждает во мне ощущение силы. Это мое будущее, думаю я. Непрерывное производство. Нет ничего прекраснее заводов с непрерывным производством. Организм, который трудится день и ночь, в выходные и праздничные дни, — разве можно себе представить что-нибудь более величественное! Какое чувство долга! Есть люди, для которых неделя состоит только из двух дней — субботы и воскресенья; в эти дни им хорошо. Хотя что тут хорошего? Существование этих людей расколото надвое. Они не знают, куда себя деть. Веселятся изо всех сил, но за весельем таится скука. Они из тех, кто лежит, сняв ботинки, на диване и спит. Я не люблю лежебок. Есть люди, которые всегда бодрствуют, и я хотел бы относить себя к ним, я не сплю. Я понимаю, что такое величие.
Через неделю, напустив на себя взрослый вид, я вошел в магазин фирмы «Реес» и спросил у продавщицы, можно ли видеть господина Рееса.
— Господина Рееса не существует, — улыбнулась продавщица.
Меня это не смутило, и я спросил человека, который приезжал в понедельник на пасху в Патерсволде на машине с надписью «Фирма «Реес», хозяйственные товары».
— С женой и дочерью, — крикнул я вслед продавщице, которая уже направилась в заднюю комнату.
Я остался в магазине один. (К вашим услугам, менеер!) Окинул взглядом кастрюли и сковородки и принялся расхаживать по помещению, заложив руки за спину; наконец появилась продавщица и с ней мужчина, которого я разыскивал. Он слегка поклонился, свободно опустив руки вдоль тела, и спросил, чем может быть полезен. Господин Рейнтьес. Он был сама корректность, я тоже. Я подал ему руку, представился и спросил имя и адрес его дочери. Более того, попросил ее руки.
Он был ошеломлен. Кажется, даже толком не понимал, что говорит, но самое главное, он не рассердился. Только задал мне несколько вопросов, на которые я весьма ловко ответил. В конце концов он даже рассмеялся и отпустил меня с уверением (видимо, почувствовал ко мне расположение и даже положил руку на плечо), что если я хочу ухаживать за его дочерью, то он не будет мне чинить никаких препятствий. На улице я вдруг пожалел, что не договорился сразу же о встрече с Региной, и расстроился. Но все-таки я был доволен, что узнал ее адрес, и совсем утешился при мысли, что из меня мог бы получиться ловкий мошенник и что если серьезные обстоятельства потребуют от меня согласия или решения, то окружающим придется считаться с последствиями.
Итак, я сам, без посторонней помощи, познакомился с Региной, вернее, с ее отцом, коммерсантом. Не без гордости я вписывал вечером это слово в свою записную книжку. Я, который так долго жил отшельником, ходил по улицам, сидел в кафе, не обнаруживая себя, глазел на ярмарочное веселье, не принимая в нем участия, я сам разыскал господина Рейнтьеса, бизнесмена, и попросил руки его дочери.
На следующий день ван Эс продал мне свой мотоцикл. Я давно уже до него добирался, вроде бы шутя, но на самом деле вполне серьезно, потому что ван Эс при всех обещал его продать. Сначала он прикинулся простачком и пытался отшутиться, но рабочие поддержали меня и заставили его сдержать слово. Я вручил ему двадцать пять гульденов задатка, которые он сперва не хотел брать, но я настоял, чтобы в тот же вечер зайти к нему и взять мотоцикл. Ван Эс не обманул: в сарае стоял совершенно исправный мотоцикл. Он только поинтересовался, умею ли я ездить. Я заплатил оставшуюся сумму и, оглушительно треща мотором, помчался домой, уже видя в мечтах Регину на заднем сиденье, себя и Регину на лоне природы.
Несколько раз я проехался для тренировки по улице и рано лег спать, потому что утром хотел встать свежим и бодрым. Впрочем, от волнения или по какой другой причине на следующий день я не был ни бодрым, ни свежим и, когда вечером подошел к дому Регины, едва ли понимал, что делаю. На звонок никто не открыл. Я потоптался на крыльце, потом медленно зашагал в сторону центра. Но скоро опомнился и повернул обратно. Когда я подошел к дому, там уже горел свет. Я хотел было позвонить, как вдруг увидел в конце улицы Регину и спрятался за дерево.
Она приближалась. Куртка, сумка через плечо, но — увы! — небезупречная походка. Никто так не ходит, как Регина.