— Прогулка получилась замечательной, — Валька не стала рассказывать про песню на берегу океана и желание запихать здешний воздух в банку. — Думаю, что я смогу убрать сено, если покажете где и доверите трактор. Я много раз делала это у деда на хуторе (она сказала «на ферме», ведь говорила по-английски).
Сигги удивлённо посмотрел на гостью (которую почему-то уже перестал именовать по себя «туристкой»), невнятно хмыкнул и сказал просто и коротко:
— Покажу. Доверю.
Обед, как говорят в официальных сообщениях, прошёл в тёплой и дружественной обстановке.
После обеда Сигги показал на трактор, вложил в Валькину ладонь ключ зажигания, махнул рукой в сторону гор и казал:
— Там увидите. К вечеру я вернусь.
После чего он сел в свой внедорожник и уехал, а Валька пошла рассматривать трактор.
Поджилки у неё слегка тряслись — обещать-наобещала, а вдруг не справится с чужой техникой? Но ничего особо необычного она не обнаружила. Трактор как трактор. Забралась на сиденье, завела мотор и поехала. Поле, где следовало собрать скошенную траву, она нашла в том направлении, которое указал Сигги.
Работа спорилась. Тучи, всё плотнее заполняющие бывшее с утра голубым небо, оказались хорошим мотиватором. К семи часам задание было выполнено, и Валька не торопясь покатила к фермерскому дому.
Сигги к ужину припоздал, но вернулся довольный.
— Ничего особо страшного с коровой Атли не случилось. Наелась скошенной травы, в которую попали люпины. Промыли рубец[2], внутрь задали двадцать литров однопроцентного раствора перманганата калия, внутривенно — гексамегилентётрамин с кофеином и глюкозой, внутрь — теобромин, подкожно — сердечное. Все будет нормально.
По мере того, как Сигги рассказывал о лечении коровы, Валька с удовлетворением кивала головой (он действовал исключительно правильно).
— Желаю корове здоровья, а я всю траву собрала, — улыбнулась Валька.
При этих её словах Сигги широко раскрыл свои глубоко посаженные серые глаза и сделал такое движение, как будто хотел закрыть лицо руками.
— Валька, это же была неуместная шутка, — почти шёпотом сказал он.
— Это была очень даже уместная работа, которую следовало выполнить. Посмотрите в окно — дождь действительно полил, — со смехом ответила Валька.
После чего они с полминуты смотрели друг на друга, не отрываясь, а потом Сигги привстал из-за стола и протянул ей руку. Валька с удовольствием пожала протянутую руку (наконец-то она могла прикоснуться к хозяину фермы, причем вполне легально). Однако рукопожатие затянулось. Сигги не спешил разжимать Валькину ладонь, да и она не горела желанием прерывать этот символический ритуал. Однако счастье не может длиться вечно, в столовую вошла Ауста, и их руки, наконец, расцепились.
После нескольких чашек кофе настроение у обоих расцвело всеми цветами радуги, и Валька рассказала Сигги про свою идею увезти домой пару банок исландского воздуха и про то, как пела песню океану.
— А мне ты споёшь? — тихо спросил Вальку хозяин фермы.
— Спою. Я много песен знаю, меня бабушка научила. Женщины сету просто обязаны уметь петь и знать много песен — сто или больше, да ещё импровизировать на ходу. Конечно, сотни песен я не знаю, но штук пять помню.
И Валька запела песню о летнем поле, согретом ласковым солнцем, о травах, колышущихся по воле ветра, о синем небе, что раскинулось в вышине. Голос у Вальки был не особенно сильный, но «богатый», как говорила бабушка. Сигги смотрел ей в лицо, пока она пела, а Вальке казалось, что в его серых глазах отражается то золото солнечных бликов, то зелень мягкой муравы, то синь летнего неба.
Вот над полем летним
Солнышком согреты
Колыхались травы,
Расшумелись ветры.
Небо вышней синью
Обнимало землю,
Зеленью богату
В ту благую пору…
Мягкий полог травный
Нежно греет солнце.
Знать, колосьев славных
К осени дождёмся.
Небо вышней синью
Обнимало землю,
Зеленью богату
В ту благую пору.
Когда песня закончилась, Сигги некоторое время молчал. Валька видела, что он хочет что-то сказать. Но он то ли не нашёл слов, то ли не решился их произнести. Наконец, Сигги высказался: