— Ты настолько уверен, что убьешь всех, кто захочет тебе помешать? — спросил Ротерблиц.
— Нет, — возразил незнакомец. — Но ты умрешь точно.
Пиромант тяжело вздохнул. Рядом с этим человеком — вероятно человеком, Ротерблиц не был до конца уверен, — было неуютно просто находиться, не то что говорить. Хотя он не злился, не угрожал, говорил совершенно спокойным тоном. И говорил так, что его слова не звучали пустой бравадой, а констатацией факта.
— Послушай, извини за твоего приятеля, — Ротерблиц посмотрел на бесчувственного Бруно. — Я честно не хотел, чтобы так вышло, но ты не оставил выбора. Я должен был узнать, кто устраняет, хм, товарищей по партии, зачем и почему. Возможно, мне удалось бы договориться с твоими, хм, заказчиками, убедить их, что…
Незнакомец дернул щекой со шрамом.
— Нет заказчиков.
— Хорошо, нет так нет, — не стал упрямиться Ротерблиц. — Допустим, ты сводишь личные счеты, очень хочешь убить Машиаха, а я очень хочу довести свою работу до конца. Мы могли бы друг другу помочь, — вкрадчиво добавил он.
— Нет, — сказал незнакомец.
— А если, хм, хотя бы предположить такую возможность? — не отступался Ротерблиц.
— Нет.
Ротерблиц взглянул на безразличную физиономию, и какое-то скрытое, неизвестное чувство подсказало, что дальнейший разговор лишен всяческого смысла.
— Что ж, ладно, — пиромант поднес ладонь к глазам, но вовремя остановился, брезгливо посмотрел на перемазанные в крови пальцы. Он не любил кровь. Не привык к ней. Огонь обычно крови не оставляет. — Но если вдруг передумаешь и, хм, решишь, что убивать всех без разбору не слишком эффективно, приходи в «Пьяный осетр», спроси Эльзу. Считай, это… хм, моим знаком доверия и благодарности…
— Съебись.
Бруно очнулся, но понял это не сразу. Это было похоже на то, когда окунают головой в лохань с холодной водой. Впрочем, сходство по ощущениям было настолько поразительным лишь потому, что Бруно действительно окунули головой в холодную воду.
Он забился в панике и истерике, хлебая воду ртом и носом, забулькал, пытаясь истошно вопить, но жесткая и крепкая рука прижимала чуть ли не к самому дну. И когда Бруно уже почти захлебнулся, чувствуя приближение смерти, та же рука выдернула его на поверхность.
Бруно закряхтел, закашлялся, бешено вращая безумными глазами. Ощутил жгучий шлепок между лопаток, вытолкнувший из легких воду, и едва не нырнул обратно в деревянную поилку для лошадей.
Его рывком развернуло на месте. Бруно обтер ладонью лицо, все еще давясь кашлем и водой, открыл один глаз, постарался проморгаться и увидел нечеткий, размытый, но знакомый силуэт в плаще.
Сигиец бесцеремонно взял его лицо за щеки и повертел из стороны в сторону, пристально всмотрелся в него серебряными глазами. Затем так же бесцеремонно отпустил. У Бруно, лишившегося хоть какой-то поддержки, тут же заплелись ноги, и он рухнул на землю. Не растянулся по ней лишь потому, что каким-то чудом умудрился схватиться за край поилки и сел прямо в дорожную пыль, нелепо раскинув ноги.
Бешено стучавшее от страха сердце едва не выпрыгивало из груди.
— Будешь жить, — сказал сигиец.
— Бху… кха-кха… кхе… — прокашлял Бруно. — Бху… ду?..
— Будешь, — повторил сигиец. — Тебе нужно было усилить ритм биения сердца и спровоцировать выброс адреналина в кровь. Это был самый простой способ.
— Па… кха… — кашлянул и сплюнул Бруно, не понимая, кого и куда надо было выбросить. — Па… тьфу… шел… ты!
— Спас тебе жизнь.
— Спа-ас? — истерично хихикнул Маэстро, содрогаясь. — Спас… хе-хе… жизнь… А как я там оказался, ты не думал?..
— Не предвидел, что вмешается кто-то еще.
— Не предвидел он… кхе-хе… — Бруно не мог определиться: кашляет он или смеется. — Да если б не ты, меня спасать не надо было!
— Все кончилось, — сказал сигиец, протягивая руку.
— Да нихуя не кончилось! — Бруно вскочил, отмахнувшись от него. — Ты на меня колдунов натравил!
— Этого не повторится.
Непрошибаемое ничем спокойствие, от которого Бруно лишь тоскливо вздыхал, наконец-то привело к взрыву, по сравнению с которым взрыв загруженной порохом доверху крюйткамеры линейного корабля казался едва слышимым хлопком.
— Ты! — заорал Бруно, обвинительно наставив на сигийца дрожащий палец. — Это все из-за тебя! Пока ты не появился, я спокойно себе жил: ползал в говне, клянчил мелочь, нажирался каждый вечер, трахал пьяных баб, пиздюлей от Йорга получал… хуйня, а не жизнь, но я жил! — всплеснул руками Бруно. — Жил и радовался! Меня никто не пытался убить, не втравливал в разборки с колдунами, бунтовщиками и преступными боссами, не таскал с собой на ограбления и убийства, не заставлял ни за кем следить, похищать баронских дочек! Не делал из меня наживку и козла, блядь, отпущения! А потом тебе, — Маэстро ткнул сигийца в грудь, — тебе, падла, присралось спросить у меня дорогу — и все по манде пошло! Я потерял все: крышу над башкой, приятелей, заработок… Да, крыша была херовая, приятели — мудачье, заработок — говняный, но у меня это было, а теперь ничего нет! И все из-за тебя! Почему ты не мог мимо пройти⁈