— Прям камень с души упал! — всплеснул свободной левой рукой Маэстро. — Это не мое дело, конечно, — он переложил подсвечник из руки в руку, потряс освободившейся кистью, — но неужели ты настолько ненавидишь этого Машихама, что готов перебить кучу народу, лишь бы отомстить?
— Нет ненависти.
— Тогда почему?..
— Потому, что он не должен быть.
Бруно кисло поджал губы и цокнул языком с досады.
— По-твоему, это все объясняет, да? — пробормотал он, уже ни на что не надеясь.
— Семь лет назад Машиах, Дитер Ашграу, Вернер Зюдвинд, Артур ван Геер, Рудольф Хесс и Карл Адлер убили… меня, — сказал сигиец, глядя перед собой. — Всех меня, кроме этого. Этот преследовал Карла Адлера, но получил много повреждений… ранений, поэтому не смог убить Карла Адлера. Карл Адлер ушел, решил, что убил этого. Но этот восстановился.
Бруно настороженно замер и слегка сгорбился, оборачивая к сигийцу левое ухо. Он часто заявлял, что левым слышит лучше.
— Значит, — Бруно поморгал, — тебя было много?
— Семь.
— А! — воскликнул Маэстро, стуча пальцами по лбу. — Понял! Это на твоем языке означает «семья», да?
Сигиец посмотрел на него, выветривая из головы Бруно все надежды на проницательность, догадливость и здравый смысл.
— Это означает, что меня было семь, — сказал сигиец.
Бруно надул щеки и натужно выдохнул, делая круглые растерянные глаза человека, который осознает, что собеседник потерял связь с реальностью, а любые вменяемые доводы не только бесполезны, но и имеют прямо противоположный эффект.
— Ладно, — Бруно помотал головой, принимая услышанное, как должное. — И зачем он убил тебя… всех тебя, кроме этого?
— Чтобы стать мной.
Бруно раскрыл рот. Бруно закрыл рот. Ощутил острую потребность сесть. Не спрашивая разрешения, он прошел по комнате, поставил свечу на стол, выдвинул стул, приподняв его над полом, сел напротив сигийца, уставился на того и долго не моргал. Сигиец неподвижно сидел на кровати, сложив руки на коленях, и бесцельно смотрел на ковер на противоположенной стене.
— Ты — это Машиах? — наконец моргнул Маэстро, от потрясения даже впервые выговорив это имя правильно.
— Нет. Он — это я.
— А какая разница? — Бруно почесался за ухом. Привычное движение почему-то не помогло снизить умственное напряжение и не принесло успокоения.
— Я не стал им. Он стал частью меня.
Маэстро схватился за голову и принялся яростно чесаться, больно царапая ногтями кожу.
— У меня из-за тебя сейчас мозги расплавятся и через уши потекут! — простонал он.
Сигиец повернул к нему голову, равнодушно взглянул.
— Ты спросил, — безразлично констатировал он.
— И уже жалею! — хныкнул Бруно. — Я тебя вообще не понимаю! Ты что, хочешь убить сам себя, получается?
— Нет, Машиаха.
— Но ведь он — это я… В смысле ты… В смысле… ну, ты понял.
Сигиец прикрыл глаза и склонил голову набок. Наверно, это был признак еще более глубокой задумчивости, чем обычно.
— Не смогу объяснить так, чтобы ты понял, — ответил он.
— А ты постарайся. Я ж не совсем дурак.
— В вашем языке нет таких слов. Я — биртви, с которым через ксели были соединены цариэлеби. Их было семь, остался лишь этот, когда пришел Машиах, — сигиец говорил медленно, хоть и по-прежнему равнодушно, но словно действительно хотел что-то объяснить. — Машиах пытался захватить биртви, но не смог, поэтому биртви уничтожен. Я лишь то, что осталось от биртви в этом цариэлеби, когда ксели оборвалась. Троих он… убил. Троих захватил… живыми. Один… перестал существовать позже. Этот не знает, что с ним произошло — перестал чувствовать его существование. Двое… слились с чем-то третьим. Результат слияния зовет себя «Машиах». То, что я ощущаю, как часть меня, но… как болезнь, которая угрожает фрагменту меня в этом. Угрозы не должно быть, поэтому Машиаха не должно быть.
Бруно пару раз хватил ртом воздух, пытаясь успокоиться.
— А кем этот Манишах был раньше? — хмуро поинтересовался он.
— Это уже не имеет значения.
Маэстро умолк, обдумывая услышанное. Все равно получался бред сумасшедшего, но, по крайней мере, Бруно тешился мыслью, что этот сумасшедший пока что не он сам, раз ничего не понимает. Вот если начнет понимать и видеть в словах сигийца смысл…
— Слушай, — Бруно оторвался от раздумий, — если он это ты, почему ты его вообще ищешь? Неужели…