Он бежал за толпой, но недолго. При первом же удобном случае Бруно выскользнул из рассасывающегося, растекающегося по переулкам людского течения и свернул на ближайшем перекрестке, где замедлил шаг, судорожно хватая воздух.
Тогда-то он и услышал приказное «Стой!». Бруно обернулся — увидел одинаковых типов и ни на миг не усомнился, что кричат ему.
Маэстро сорвался с места и припустил со всех ног.
Это была его единственная, она же последняя, ошибка за день.
Бруно почувствовал, как что-то мокрое и ледяное обхватывает поперек туловища и с огромной силой тащит назад. Прохожие вскрикивали и шарахались в стороны. Какой-то дюжий мужик, за руку которого Бруно умудрился схватить, взвыл, огрел его кулачищем по уху и побежал прочь, оставив Маэстро лишь рукав помощи. Какая-то женщина противно заверещала о колдовстве с другой стороны улицы. Где-то разревелся ребенок. Кажется, потому, что от испуга уронил леденец.
Бруно протащило по брусчатке несколько десятков футов, а потом он замер. Тело сдавило и обожгло льдом. Бруно беспомощно хныкнул и выронил рукав. А потом кто-то рванул его за плечо, разворачивая на месте.
На него смотрел блондин с изуродованным ожогом лицом. Сквозь темные стекла очков холодной злобой и ненавистью сияли голубые огоньки глаз. Блондин стоял, занеся кулак, и трясся от бешенства.
— Граждане Империи, без паники! — громко прокричал второй тип в сером сюртуке. — Только что на ваших глазах произошло задержание опасного преступника против Равновесия! Во избежание непредвиденных случайностей, убедительная просьба не толпиться и сохранять дистанцию! Ложа благодарит за понимание и оказанное содействие! Спасибо! Пакуй его, — шепнул он блондину.
— С радостью… — прошипел блондин и выбросил вперед кулак.
Но не ударил. Задержал его у груди Бруно, с левой стороны, разжал пальцы. Маэстро почувствовал, как в кожу впиваются острые когти, прошибают грудину и сдавливают сердце. Он задохнулся от страшной боли, дернулся, закатил глаза и обмяк, стянутый кольцом льда.
— Что? — недоверчиво переспросил Ротерблиц. — Он остался там?
— Ну да, — простонал Бруно, ерзая на стуле.
— Врет, — сердито буркнул ван Блед.
— Нет! — крикнул Маэстро.
— Мы видели, что никого живого в трактире не осталось, — задумчиво постукивая подушечкой пальца по щеке, сказал Ротерблиц. — Чародеи, хэрр Бруно, видят гораздо больше простых смертных. Поэтому в ваших интересах же не уходить от ответов, а рассказать, где и когда вы с ним расстались… хм, после инцидента и где и когда условились встретиться.
— Да нигде! — отчаянно взвыл Бруно. — Он сам меня находит, когда ему нужно! Не знаю, как он это делает!
— Подробнее, хэрр Бруно.
— Да куда уж подробнее! Просто находит, и все!
— То есть, — задумался Ротерблиц, потирая кончиком пальца бровь, — он может прийти за вами сюда?
— Да… нет… наверное… Не знаю! Ничего я не знаю! Чего вы еще хотите от меня⁈
Чародеи переглянусь. Ротерблиц уставился на ван Бледа, явно ожидая его решения.
— Я ему не верю, — сказал криомант, брезгливо поморщившись.
— Слышите, хэрр Бруно? — покачал головой Ротерблиц, легко вздохнув. — Моего коллегу вы не убедили, и это очень плохо для вас. Ведь он крайне легковерен, готов, хм, поверить кому угодно. А раз вы его не убедили, есть все основания полагать, что вы лжете и не хотите сотрудничать.
— Ну режьте меня! Хоть убейте! Ничего я больше не знаю и не скажу! — задергался на стуле Маэстро.
— Он твой, — сказал чародей и отошел в сторону.
— Сразу бы так, — хрустнул пальцами ван Блед. — Будешь вести протокол?
— Нет, — поморщился Ротерблиц. — Не хочу на это даже смотреть.
— Как знаешь, — ван Блед смерил трясущегося от предчувствия ужаса и боли Бруно взглядом профессионального мясника, который обожает свою работу. — Ты хоть права ему зачитай по старой памяти, чтоб все по Кодексу бы…
Внезапный стук в дверь не дал договорить. Чародеи резко обернулись. Их глаза засияли вторым зрением. Лица нахмурились. Недоуменно вытянулись. Чародеи переглянулись.
Ротерблиц кивнул ван Бледу, а затем вскинул руки, в ладонях которых вспыхнуло яркое пламя. Криомант ловко свинтил крышку висевшей на поясе фляги, покрутил ладонью, выманивая из горлышка струю воды, которая рассыпалась на десяток острых льдинок, стайкой окруживших чародея.
Он осторожно шагнул по паркетному полу. Ротерблиц обернулся на Бруно и прижал объятый пламенем палец к губам. Ярко горящие желтые с красными крапинами глаза угрожающе вспыхнули. Бруно вжал голову в трясущиеся плечи.
На миг в комнате повисла звенящая тишина.
А потом в дверь квартиру на улице Искусств, где некогда жил Карл Адлер, более известный в Анрии как Жермен де Шабрэ, со всей силы ударили, вырывая замок из пазухов вместе с дверной коробкой.
Глава 24
Оставшись один, сигиец осмотрел трупы и следы потасовки. Глянул себе под ноги — натекшая из обезглавленного тела лужа теплой еще крови подползала к носкам сапог. Сигиец отступил еще дальше, поискал взглядом брошенный пистолет. Немного подумав, подошел к опрокинутому столу и легко поставил на ножки почти так же, как он стоял до этого. Затем протянул к пистолету руку. Без интереса посмотрел на него, положил на край стола.
Раскинув полы плаща, сигиец отстегнул пояс с ножнами и, взяв их у самой рукояти, направился к стойке, обходя кровавые следы. Затем, перегнувшись через нее, положил меч на полку к самой стенке. Немного подумав, сдвинул несколько пустых банок и кружек так, чтобы ножны было не видно. По крайней мере, ему показалось, что эта мера предосторожности будет не лишней.
Затем вернулся к столу. Постояв возле него и разглядывая тело упавшего на лавку коллектора, сигиец протянул к нему руки, сосредоточился и напрягся. Тело шевельнулось, приподнялось над полом, зависло на мгновение — и его отшвырнуло на обезглавленный труп.
То же самое сигиец проделал с остальными телами, сложив из них горку в центре «Морского слона». Венцом этой инсталляции, которую больное воображение какого-нибудь извращенного художника, придерживающихся модных веяний в искусстве, сочло бы тошнотворно-притягательной, стала отрубленная голова, водруженная на зад лежащего поверху остальных тел трупа. Будь здесь Бруно, он бы счел это ироничным: обычно Бебек пытался засунуть язык в задницу Кессера, но судьба распорядилась несколько иначе.
После уборки сигиец перевернул лавку, на которой сидел, уселся и принялся молча заряжать пистолет.
Открыть глаза заставил нарастающий топот на улице.
В густой серебристой мгле сигиец разглядел четыре ярко-красных, возбужденно пульсирующих силуэта, подбегающих к «Морскому слону». Пара силуэтов оказалась знакомыми. Память на ауры у сигийца была идеальной, он почти мгновенно вспомнил, где и когда с ними пересекался: на Ангельской Тропе в ночь того дня, когда прибыл в Анрию. Один из них носил котелок и мусолил окурок сигары. Другим был пьяный верзила, которому очень хотелось закурить чужого табаку. Курильщики звали халявщика «Лысым».
Он и подбежал ко входу, взялся за дверную ручку, рванул дверь на себя и отступил в сторону. Трое других ворвались в зал с пистолетами в руках. Оружия сигиец не видел, но по движениям не сомневался в его наличии.
Немного помешкав в прокуренном полумраке, «котелок» заметил горку тел. Осознал, что именно увидел, не сразу, однако, осознав, коротко, но ощутимо вздрогнул страхом. Толкнул под локоть ближайший незнакомый силуэт. Тот тоже вздрогнул, еще ощутимее, его аура налилась густой краской, потемнела.
— Мать твою… — прогнусавил он. Видимо, у него неправильно сросся когда-то сломанный нос.