Во время ночных бдений он опускался на колени, когда мир вращался вокруг него. Каждую ночь, в полумраке перед дверью, он слушал, как пульсация наполняет его уши. Храм был святилищем, погребённым глубоко в центре «Фаланги», отделённым и экранированным так, что даже шум битвы не касался его. Но настоящей тишины не было. Сначала раздавались звуки его собственной крови и дыхания, наполнявшие уши и чувства; затем, как бы отвечая биению его жизни, он слышал корабль. Даже неподвижная в пустоте космоса «Фаланга» дышала. Миллиарды тонн металла и камня дрожали в медленном ропоте, когда силы и давление прокладывали путь через её кости. Нараставший топот ног на дальних палубах, визг режущей пилы снаружи корпуса, шипение вокс-кабелей, передававших команды из одной части корабля в другую — всё это сливалось и фильтровалось в звук, который вливался в чувства Сигизмунда. Как шипение грозовых помех. Как пыль.
— Ты заинтересовался оружием, — сказал Аппий.
Сигизмунд оглядел стойки. Свежая кровь запеклась у него на лбу и стекала по правому предплечью к пальцам, которые сжимали клювообразный молот. Аппий начисто вытирал саблю.
— Откуда оно?
— Хороший вопрос, — сказал Аппий, осматривая лезвие сабли, затем убирая её в лакированные ножны и ставя обратно рядом с остальными. — Это оружие Храма, используемое его защитниками и для обучения тех, кто присоединится к ним. Оно пришло со всех звёзд, объединённых Имперской Истиной. Некоторое прислано великими оружейными кузницами Сол, другие привезены с войн или предоставлены другими легионами.
— Какова его цель? — спросил Сигизмунд. — Его истинная цель?
— Для меня его цель — красота.
— Красота?
— Есть несколько вещей, которые я нахожу прекрасными, — сказал Аппий, кивая. — Думаю, что некоторые вещи вырезаются из нас, когда мы становимся частью легиона, некоторые части человечности, которые удаляются, чтобы позволить тому, что осталось, сосредоточиться. С другими легионами, возможно, не так, но я нахожу странным, что некоторых трогают следы кисти или звуки песни. Вещи, созданные для войны, для достижения победы, хотя… это где-то в них красота по-прежнему сохраняется для меня. — Он посмотрел вдоль стойки, улыбка в его глазах поймала свет отражённых граней. Он взглянул на Сигизмунда с полуулыбкой на губах, выгнув серую бровь.
— Это не ответ на вопрос, — сказал Сигизмунд.
Аппий кивнул, соглашаясь.
— Другая цель состоит в том, чтобы ты понимал каждое оружие, с которым можешь встретиться в бою, умея владеть им. Оружие учит тебя, как ты можешь победить его. Храмовник должен победить любого врага, поэтому он должен владеть любым оружием.
— Однако это не является их конечной целью, не так ли?
— Они учат нас тому, кто мы есть, — сказал Аппий. — Вот почему они существуют. Вот почему мы должны владеть ими всеми.
— Пока мы не найдём самих себя, — сказал Сигизмунд.
— Пока мы не найдём правду, — сказал Аппий. Он повернулся и взял со стойки меч. По обеим сторонам прямого клинка тянулось острое лезвие, а рукоятка под поперечной гардой была обтянута тёмной кожей. Мастер оружия поднял меч так, чтобы клинок был обращён плашмя к его лицу. Его взгляд скользнул по лезвию. — Когда ты берёшь в руки инструмент войны, ты должен знать его историю, как она отражена в записях и как она отражена в самой его сущности. Как и ты, этот клинок был сделан на Терре. Оружейник клинковых кланов Гоби с Азиатских низин выковала его из осколков с полей сражений, когда Единство Терры ещё оставалось под сомнением. Её имя утеряно, но она была более способной, чем те, кто её окружал. В то время клинковые кланы совсем недавно подчинились Единству и трудились над созданием оружия в качестве дара верности Императору. Кузнец принадлежала к низшей касте и не могла работать с самыми чистыми материалами, поэтому она просеивала груды ржавчины и боевые отходы в поисках кусочков кованой стали, которые другие не видели или выбрасывали, потому что те были слишком маленькими или слишком повреждёнными. Она собирала угольную пыль по углам кузниц хозяина. Она работала, когда должна была спать. Она сделала пять мечей, каждый из которых немного отличался от другого. Посмотри на этот клинок, и увидишь её в ряби дамасской стали, в ударах молота и жаре, которые объединили сплавы стольких осколков для достижения единой цели. Её жизнь в этом равновесии. Её правда.