В 1958 году профессор Венедиктов избирается действительным академиком Академии наук СССР. Он — кавалер ордена Ленина, лауреат Сталинской премии, заслуженный деятель науки РСФСР, почетный доктор права Варшавского университета. Скончался Венедиктов 9 августа 1959 года, похоронен на Серафимовском кладбище в Ленинграде.
Легенда пятая: Анатолий Васильевич Венедиктов
Толстой: Когда начал заниматься в кружке гражданского права, стал дипломантом, а затем и аспирантом Анатолия Васильевича, то мне открылись и двери его гостеприимного дома на Большой Московской…
Большую роль в доме играла старшая сестра Елены Владимировны — Александра Владимировна, маленькая сухонькая старушка, но, по-видимому, с очень твердым характером.
За стол садилось довольно много народу, причем в доме было в то время две домработницы, которые прислуживали за столом. Александра Владимировна по старой привычке нередко свое обращение к присутствующим начинала со слова «господа». В этот момент Анатолий Васильевич начинал кашлять в салфетку. Александра Владимировна его останавливала: «Толя, перестаньте кашлять, я все равно скажу то, что считаю нужным». Ко мне Александра Владимировна благоволила.
В семейном кругу она говорила: «Все–такичувствуется, что он граф».
Анатолий Васильевич имел обыкновение всем, кто к нему приходил, подавать пальто. Я чувствовал себя при этом крайне неловко и всячески старался забрать у него пальто и одеться сам. Но это было не просто, так как Анатолий Васильевич цепко держал пальто своими сильными крестьянскими руками. При этом он иногда говорил: «Ленин всем подавал пальто». И вот однажды, набравшись нахальства, я в ответ заметил: «Но ведь Вы не Ленин».
Анатолий Васильевич совершенно опешил и мгновенно выпустил пальто из рук. С тех пор он делал лишь робкие попытки подать мне пальто, и я одевался сам.
Когда я стал учиться в аспирантуре, Анатолий Васильевич подарил мне «Государственную социалистическую собственность» с такой надписью: Дорогому ученику и товарищу по научной работе Юре Толстому для «зверской» критики от автора. И надо сказать, что эту надпись я старался «отработать», расходясь с моим учителем по очень многим вопросам. Только сейчас понимаешь, какой такт и терпение в отношении меня проявлял Венедиктов.
Анатолий Васильевич был трезвенник. В лучшем случае он выпивал небольшой бокал сухого вина. После этого приходил в благодушное состояние и любил надо мной подтрунивать. Он брал мою маленькую печоринскую руку в свою, большую и надежную, и лукаво спрашивал: «Все–таки признайтесь, сколько было десятин», намекая на мое происхождение. Я не на шутку сердился и доказывал, что у моих родителей ничего не было.
Елена Владимировна становилась на мою сторону и выговаривала Анатолию Васильевичу за назойливость. Елена Владимировна любила советоваться со мной по всяким юридическим вопросам. Когда я, как мог, ей отвечал, она говорила: «Ну, вот, я все поняла, а у Толи никогда не добьешься толку».
Однажды Анатолий Васильевич вспылил и сказал, обращаясь к Елене Владимировне: «Сколько раз я просил Вас, когда ко мне приходят мои ученики и товарищи по работе, не мешать нам своими вопросами». «Ухожу, ухожу», — отреагировала Елена Владимировна и величественно выплыла из кабинета.
Антон Иванов: Для Петербурга избрание Ю.К. в Российскую академию наук (в 2000 Ю.К. стал членом-корреспондентом РАН, в 2003 — действительным членом РАН, академиком) особенно значимо. Ведь он — первый за истекшие 40 лет юрист, живущий в нашем городе и принятый в Академию, и единственный из живущих, кто удостоен этой чести за труды именно в сфере гражданского права.
Символично и то, что учитель Ю.К. — А.В. Венедиктов — был последним из петербуржцев, кто состоял в Академии, причем за труды опять-таки в сфере гражданского права. Что может быть лучшей иллюстрацией уровня той цивилистической школы, которую олицетворяет Ю.К. Разве что избрание его действительным членом Российской Академии наук! Но здесь загадывать что-либо бессмысленно: время все расставит по своим местам.
Ю.К. постоянно вспоминает своего учителя — академика А.В. Венедиктова, хотя с момента смерти последнего прошло свыше 40 лет. Достаточно обратиться к списку трудов Ю.К., среди которых есть немало работ, посвященных его учителю. Воспоминания об А.В. Венедиктове всегда проникнуты теплотой, о чем бы в них ни шла речь: о холостяцком житии учителя, о его отношении к науке или о политических взглядах.
Взгляды Ю.К. по основным проблемам гражданского права расходятся с теми, которые когда-то высказывал его наставник, но их обоих объединяет любовь к науке, требовательность к себе и забота об учениках. То, что когда-то Венедиктов вложил в Толстого, тот стремится передать своим ученикам. Неслучайно сферы их научных интересов в значительной мере совпадают.
Кондратъ: Естественно, в те годы мы и предполагать не могли, что Толстой станет академиком. По молодости лет просто не задумывались об этом. Узнав об этом событии, по электронной почте направили ему на факультет поздравления, которые он, конечно же, не получил. А жаль.
*** В 1990 году Ю.К. неожиданно для него приглашают в новый для СССР Комитет Конституционного надзора. Сам он так оценивает выбор КПСС: «По-видимому, попал в Комитет по двум причинам: во-первых, как цивилист и, во-вторых, и это пожалуй главное, как беспартийный. На момент утверждения состава Комитета оказался единственным беспартийным членом Комитета».
После того, как в 1991 г. Президент СССР М.С. Горбачев подал в отставку, были упразднены все центральные ведомства СССР, но Комитет конституционного надзора остался единственным неупраздненным государственным органом Советского Союза. В конце декабря 1991 года Комитет конституционного надзора СССР молча прекратил свое существование.
При этом в «Ведомостях Верховного Совета СССР» не зафиксировано никаких решений о роспуске Комитета Конституционного надзора или отставке его членов. Таким образом, юридически Комитет Конституционного надзора СССР может считаться существующим до сих пор.
Легенда шестая: хождение в политику
Толстой: Теперь самое время поговорить о тех, кто оказался у кормила власти. Большинство из них были вынесены на гребень волны популизмом, который сродни необольшевизму. Вообще нынешние лидеры очень напоминают лобастых мальчиков первых лет революции. И тем, и другим нет сорока, а то и тридцати, и те, и другие ведут счет на миллионы, широкомасштабно мыслят и ради достижения своих целей (как правило, призрачных) готовы не останавливаться ни перед чем.
Есть, однако, существенные различия, причем не в пользу нынешних лидеров. Герои первых лет революции; имели за плечами какой-никакой жизненный опыт. Многие из них прошли тюрьмы, ссылки, вкусили горький хлеб на чужбине. Наши же герои пришли либо из элитных семей и жизни вообще не нюхали, либо из курилок многочисленных НИИ, где, изнывая от безделья, травили анекдоты, ждали своего часа для вступления в КПСС, волочились за лаборантками и секретаршами, а женившись, мучительно думали над тем, как протянуть от получки до получки.
Элитные мальчики были отделены от народа непроницаемой стеной правительственных дач и санаториев, закрытых распределителей, престижных круизов за государственный счет, пропускной системой в домах, где они жили, и в учреждениях, где они для видимости числились.
Да и самый народ они, выражаясь словами Солженицына, кажется, в «Круге первом», воспринимали как население, рассматривая его как подходящее поле для всякого рода экспериментов и реализации честолюбивых замыслов.
Доминирующими их чертами были и остаются трусость, изнеженность и себялюбие. Они никогда бы не решились сами ни на какой сколько-нибудь значимый шаг, не окажись в силу благоприятного стечения обстоятельств у кормила власти.
Они продвигались бы по пути, проторенному их отцами и дедами, шныряли бы как мыши в коридорах власти на Старой площади, в МИДе, Минвнешторге, выражая собачью преданность своим начальникам, но, в отличие от четвероногих друзей, втайне их ненавидя.