Отец Кальдерона, африканец по происхождению, недавно умер и оставил сыну в наследство пастбища и стада. Единственный наследник, он вел разгульную жизнь, тратя деньги на вино, женщин и игры. Весь Сан-Франциско знал об оргиях, которые он устраивал.
Франциско не лучше товарища. Он отлично владеет языками, английским и французским, при случае говорит по-испански и по-итальянски. Он — креол из Нового Орлеана и выскочка неизвестного происхождения. Ему тридцать лет от роду. Уже десять лет он живет на берегах залива Сан-Франциско, куда его привез американский китолов. Калифорния с ее праздной жизнью и отсутствием страха перед законом пленила его. Общие вкусы и интересы сдружили его с Кальдероном. Особенно стали они неразлучны в последнее время. Они открыли так называемый банк — не тот, где хранятся и учитываются деньги, а тот, который можно найти на любой улице, в любом городе: зал со стойкой и покрытыми зеленым сукном столами для игры.
Большинство из наводняющих улицы Сан-Франциско предпочитает более легким способом собирать золото — на зеленом сукне игорного стола. Кальдерон дал деньги на устройство игорного дома, но при этом не подчеркивает, что он хозяин. Хозяйничает в нем менее симпатичный Лара.
Всадники проехали улицы, где толпятся красные фуфайки, и теперь им встречаются только фермеры. Среди них Кальдерон слывет богачом, и внешность его поддерживает эту славу. Одет он щегольски, по последней моде; рубашка на нем тончайшего полотна, с бриллиантовыми запонками. Он щедро платит и пользуется большим почетом. Кроме того, он красив лицом и умеет себя держать. Он мастерски владеет шпагой, дважды дрался на дуэли и в последний раз убил соперника.
Этих-то двух всадников Иньеса Альварец и назвала калифорнийскими рыцарями, а Кармен Монтихо дала определение более точное, назвав их калифорнийскими мошенниками.
Оба едут в гости к Иньесе и Кармен.
XIII. Бурное столкновение
Между всадниками состоялся следующий разговор:
— Мне кажется, приятель Фаустино, — начал Лара, — ты едешь в дом Монтихо не просто так, а с какими-то намерениями. Скажи мне, может, я по тому же поводу еду?
— В таком случае ты первый откройся.
— Что ж. Я не буду таиться. Сегодня я собираюсь просить руки его дочери.
— А я, — говорит Кальдерон, — буду просить руки его внучки.
— Значит, нам ссориться не из-за чего. Я согласен быть твоим дядей. Даже не прочь уступить тебе долю, как племяннику, из состояния испанца.
— Мне не нужно ни одного доллара, так я влюблен в нее.
— А я еще больше, — усмехнулся Лара.
— Где тебе! Я схожу с ума по Иньесе. Мне кажется, я убил бы ее, если бы она отказала мне.
— А я убью Кармен, если она мне откажет. Ты рассчитываешь на успех? — спросил Лара.
— Конечно, — ответил Кальдерон. — Я танцевал с ней и говорил ей комплименты. Даже пожал ее маленькую ручку. Она была благосклонна, и, думаю, мне нечего бояться отказа.
— А что скажет сам Монтихо?
— Его я побаиваюсь. Теперь, когда, благодаря найденному здесь золоту, земля его подорожала раз в десять, он, чего доброго, не захочет меня видеть в роли зятя.
— А ты уверен, что никто, кроме него, тебе не помешает? Ты не боишься соперников?
— Соперников целая толпа. Как и у тебя, Лара. Я слышал, что за Иньесой ухаживает молодой морской офицер с британского корабля. Их даже, говорят, два. Один стоит на дороге у меня, а другой у тебя. Ты знаешь, какие слухи ходят по городу? Утверждают, что твой соперник заставил очистить место всех обожателей, включая и тебя.
Глаза Лары загорелись ревнивым огоньком.
— Тогда, клянусь, я убью Кармен! Говорю тебе серьезно. Я имею права на нее. Говорят, что она кокетка, но я знаю одно: она заставила меня поверить в ее любовь, и если это была только игра, она мне за это дорого заплатит. Чтобы узнать правду, я сделаю ей предложение. Если она откажет, она узнает, что Франк Лара не такой человек, чтобы с ним можно было шутить шутки.
— Я последую твоему примеру. Быть может, твое предложение будет принято, а мое отвергнуто, или наоборот. Может быть, обоим нам будет отказано. Что тогда? Нас ждет отчаяние и смерть.
— У Франка Лары смерть идет рука об руку с отчаянием. Не будем терять времени на болтовню, а поспешим узнать нашу участь.
Меж тем лодка с военного корабля приблизилась к берегу, и два бравых офицера выскочили из нее. Лодка отчалила, и офицеры взобрались на возвышенность, чтобы выйти на дорогу.
Всадники в это время поднялись на гору с противоположной стороны. Они ехали шагом, с видом триумфаторов, между тем как два пешехода, радуясь возможности расправить ноги, со смехом и криком, как школьники в праздник, взбегали на возвышенность. Они уже увидели дом и на террасе две головки, обращенные к ним. Одновременно и всадники заметили эти головки и убедились, что их девушки отвернулись и смотрят в противоположную сторону. Что они там видят? Может быть, корабль в море?
Два английских офицера!
Кадвалладер сказал потихоньку Крожеру:
— Это наши соперники, Нед. Они, видимо, едут к нашим барышням.
Отвечать некогда. Обе пары сошлись у ворот, лицом к лицу, в глубоком молчании. Они обмениваются только взглядами, выражающими ревность и плохо скрытый гнев.
— Пойдем, Вилль, — говорит Крожер. — Нечего зевать здесь, когда впереди нас ждет нечто лучшее.
Оба офицера проскальзывают в ворота и идут по аллее. Крожер выбирает минуту, когда Кармен на него смотрит, вынимает свой драгоценный локон и засовывает его за золотой позумент своего кепи. То же делает Кадвалладер со своим черным локоном. На террасе это видят и, кажется, довольны. По крайней мере немедленно подражают этому, и шляпки барышень украшены — одна темно-каштановой, другая — белокурой прядью.
Лара заметил эту проделку и разгадал ее символическое значение. Всадники бросаются вперед, чтобы заставить пешеходов уступить дорогу. Крожер спокоен, он говорит Кадвалладеру:
— Дай им проехать, Вилль.
Офицеры отступают в кусты шиповника, и всадники мчатся мимо, причем Лара бросает на Крожера уничтожающий взгляд и в ответ получает такой же. Гардемарин, полный молодого задора, не может удержаться от шалости и, когда Кальдерон проносится мимо, он колет кортиком круп его лошади, которая взвивается на дыбы и бешено мчится вперед.
Подъехав к дому, оба всадника останавливаются. Лара по выражению лица Крожера догадывается, что ему придется сводить с ним счеты. Это не пугает его. Он искусный боец на шпагах и стреляет без промаха. И не от страха бледнеют его щеки и темнеет его взор. Он кланяется дамам, которые все еще стоят на террасе, и говорит:
— Донья Кармен, позволено ли мне будет посетить вас?
Та не спешит с ответом. Она понимает, что может произойти, когда страсти разгорятся, — дело может кончиться поединком. Она хозяйка дома в отсутствие отца.
— Только не сегодня, дон Франциско, — решительно произносит она.
Лара насмешливо улыбается:
— Не будет ли нескромностью с моей стороны спросить, почему вы мне отказываете?
— Пожалуйста. У нас гости, — с раздражением отвечает она. — Этих господ пригласил мой отец.
— А донья Кармен, вероятно, со своей стороны тоже убедительно просила их пожаловать?
— Вы дерзки. Я не желаю вас слушать, — отвечает, не скрывая своего негодования, Кармен и уходит.
Лара остается в оцепенении, точно застыв в седле. Его приводит в себя голос Крожера:
— Вы, кажется, желаете извиниться перед этой дамой? Вы можете передать извинение через меня.