— А все-таки ищите, товарищи военморы, шприц… — сказал доктор.
Андронов и Беляков стали усердно шарить по углам комнаты.
— Припухлость свежая, — продолжал доктор. — Укол сделан недавно. Если шприца здесь нет, значит, его унесли. Да-а… Пожалуй, тут действовала чужая рука: укол на правой стороне у самого плеча. Слабому человеку самому не дотянуться туда, да и трудно упереть иглу так, чтобы она не соскользнула. Нет, он не сам. А средство, вероятно, очень сильное…
Девушка тревожно спросила:
— А он… проснется?
Снесарев проснулся через полчаса. Он обвел комнату блуждающим взглядом, немного задерживая взгляд на каждом, и медленно, едва слышным голосом спросил:
— Где Надя? Она здесь или…
Девушка наклонилась над ним и, как-то по-детски всхлипнув, быстро заговорила:
— Василий Мироныч, голубчик! Это я, Галя.
— Галя?
— Да. Помните? Из копировочной. Надина подруга. Василий Мироныч, что случилось? Моряки заметили с улицы, что висит лист…
Снесарев провел рукой по лбу. Его голос стал громче, а взгляд беспокойным, озабоченным.
— Я спрашиваю, где Надя?
— Надя вчера слегла. Она мне поручила прийти к вам сегодня. Я хотела к двенадцати, но задержалась, и вот…
— Где Надя? Отвечайте толком.
— Лежит на заводе. У нас там комната для больных. А это я — Галя…
— Лежит? Она не выйдет сегодня с завода?
— Сегодня не сможет. Вы не беспокойтесь, Василий Мироныч…
— Погодите, погодите! Вот что: скажите ей, обязательно передайте, чтобы никуда не выходила с завода, пока не…
— Да нет же, она никуда не пойдет! Она мне поручила… Ведь у нее температура.
— Передайте сейчас же, черт возьми! Не лопочите, а слушайте! Температура! Она и с температурой уйдет. Я не буду спокоен… Идите! Идите!
Снесарев нетерпеливо приподнялся с подушек.
— Вас двое? — обратился он к морякам. — Оружие есть?.. Патрульные, да?.. Пусть один проводит ее на завод и сразу же назад. Так вернее будет, а то… Кто знает, не бродит ли он поблизости. Ведь он был здесь.
— Кто? — почти крикнул Беляков.
— Сейчас, сейчас… Я скажу…
В дверях Галя обернулась:
— Что еще передать Наде, Василий Мироныч?
— Пусть никуда не выходит! Только это. И что со мной все благополучно. Да не мешкайте! — прикрикнул Снесарев. — Идите!..
У него едва не сорвалось резкое слово.
Сознание полностью вернулось к Снесареву. В голове прояснилось. Он вспомнил отчетливо, до последней мелочи вспомнил все, чего произошло вчера вечером в этой комнате.
— Доктор, — позвал он, — я уже совершенно здоров, и мне необходимо поговорить с товарищем моряком.
— Ну, для того чтобы вы были здоровы, надо еще многое сделать. Лежите спокойно. Для вас это главное. Берегите силы, не двигайтесь.
— Да, надо многое сделать, но совсем другое. Надо выяснить. И как можно скорее… Попрошу, доктор, оставьте нас наедине — меня с этим товарищем. Не обижайтесь, пожалуйста, дело военное… И вас прошу… — Снесарев обратился к закутанной женщине, все еще дремавшей у печурки.
Врач и женщина вышли.
У постели сидел крепкий, широколицый моряк. Ему лет двадцать пять. Снесарев встречал таких среди патрульных, которые ходят по улицам возле завода. Может быть, и этого встречал.
— Товарищ…
— Беляков.
— Товарищ Беляков, вот что… Не знаю, как и сказать.
— Слушаю, слушаю вас, товарищ Снесарев. Говорите! Что нужно — сделаем. Вы сигнал повесили?
— Да, я.
— Мы его заметили. Что случилось?
Снесарев испытующе посмотрел на Белякова. Поверит ли этот моряк тому, что услышит сейчас? Поверит ли, что все это не ночной кошмар больного, ослабевшего человека? Чем доказать?
Беляков был весь внимание. Он порозовел от волнения и с полным доверием, с жгучим ожиданием глядел на Снесарева.
— Ваш товарищ вернется минут через пять — завод ведь рядом, и вы сразу должны начать действовать! Нельзя терять ни минуты…
Так Снесарев начал свой удивительный рассказ о том, что произошло здесь, в комнате.
Но когда это случилось? На этот вопрос Снесарев не мог бы ответить сам себе. Час назад или, может быть, глубокой ночью? А сейчас утро, в комнате светло. Зимой поздно светает. Когда же он был усыплен? Сколько часов проспал? Все было именно так, как он, лежа, рассказывает сейчас моряку. Но там, за чертой вражеской блокады, на земле, где не раздаются выстрелы, где живут теперь его жена и дочь, это может показаться невероятным.
Да и моряк был поражен. Он негромко сказал, выслушав Снесарева: