Эндрю взобрался на вершину укрепления и спустился с другой стороны. Всадник был уже близко. Он как будто сошел со страниц романа Вальтера Скотта, подумал Эндрю, — прямо рыцарь в доспехах, скачущий с предложением о сдаче. Но этот всадник больше походил на нищего, чем на рыцаря. Его доспехи представляли собой всего лишь дюжину тяжелых пластин, прикрепленных к кожаной куртке. На поясе у него висел меч, а в руке он держал тяжелое копье, зловеще блестевшее в красноватом свете солнца.
Эндрю бросил беглый взгляд на солнце. Что-то с ним было не так. Оно выглядело слишком большим. Он переключил свое внимание на всадника, который остановил лошадь в нескольких ярдах от него.
Всадник встал в стременах и внимательно осмотрел лагерь. Затем он обратился к Эндрю:
— Kakomu bojarinu vy podchinyaetes?
Озадаченный Эндрю не нашелся, что сказать в ответ.
— Nemedlenno mne otvechayte! Boyare Ivor i Boros trebuyut vashey nemedlennoy sdachi.
Эндрю протянул ему правую руку.
— Я полковник Кин из Тридцать пятого Мэнского добровольческого полка, армия Соединенных Штатов.
Всадник натянул поводья и заставил лошадь отступить на несколько шагов.
— Vy yazychniki, vy ne govorite na nashem yazyke. Zdavaytes!
В его голосе Эндрю услышал нотки страха. Что-то в языке и одежде всадника казалось ему неуловимо знакомым. Как будто он пытается разглядеть какой-то предмет, находящийся на дне глубокого пруда.
Вдруг он уловил знакомое слово в речи этого человека. Надо было как-то найти с ним общий язык. — О’Дональд, подойдите сюда!
Увидев рыжебородого верзилу-ирландца, спускающегося с укрепления, всадник попятился еще на несколько шагов.
— Ты говорил, что видел, как они крестятся?
— Так точно, полковник.
— Сделай то же самое.
Сохраняя торжественное выражение лица, О’Дональд поднял правую руку и осенил себя крестом по католическому обряду.
— Vy nad nami izdevaetes! — проревел всадник. Наклонившись вперед, он плюнул на землю и, развернув лошадь, галопом поскакал к своему войску.
— Я думаю, нам лучше вернуться, — воскликнул О’Дональд и, схватив Эндрю за плечо, поволок его обратно за укрепления.
— Ты совершил ошибку, — заметил Эмил, стараясь перекричать рев неприятельского войска.
— Какую?
— Потом тебе расскажу! — И, качая головой, доктор вернулся к медицинской палатке.
Эндрю захотелось послать ему вдогонку ругательство, но на это не было времени. Неожиданно он сообразил, в чем заключалась его ошибка, и тихо выругал самого себя.
— Они идут, полковник! — закричал Ганс.
Эндрю обернулся.
Тысячи пехотинцев двинулись вперед, а конница легким галопом поскакала по направлению к берегу.
— Только по моему приказу, Пэт! — крикнул Эндрю. — Роты А и В, готовься!
Сотня ружей, нацеленных в воздух, взлетела на плечи. Эндрю посмотрел на врага. До них было меньше двухсот ярдов. Еще несколько секунд и…
— Огонь!
Из ружей вырвалась полоса пламени и дыма, гром от залпа разнесся по всему полю.
Наступление ополченцев замедлилось, они почти остановились.
— Давай, Пэт! Напугаем их по-настоящему!
О’Дональд отодвинул в сторону своего артиллериста, схватил спусковую веревку и дернул.
«Наполеон» изверг язык пламени и облако дыма. Над полем прогремел настоящий гром.
Они оказались в дыму, поэтому Эндрю взобрался на вершину укрепления, чтобы лучше видеть, что происходит. Солдаты внизу разразились торжествующими криками. Легкий морской бриз разорвал пелену дыма.
Крестьянское войско бежало назад, многие в панике бросали свои вилы, дубины и копья. Это была полная и безоговорочная победа!
Ухмыляясь, Эндрю сверху посмотрел на О’Дональда:
— Я же тебе говорил, что это сработает!
— Точно, какое восхитительное зрелище! — расхохотался ирландец.
Спустившись вниз к своим солдатам и хваля их за проявленную стойкость, Эндрю не мешал им бурно радоваться. Победа без пролития чьей-либо крови была даже лучше, чем обычная победа.
— Что ж, следующий ход за ними, — философски заметил Эндрю, возвращаясь в расположение артиллеристов.
— Мне кажется, что они уже придумали свой ход, — бесстрастно ответил Ганс. Он показал на левый фланг неприятеля. Три повозки, на которых располагались катапульты, выдвинулись вперед. Крестьянское войско наконец прекратило бежать и застыло на вершинах холмов в полумиле от них.
Захваченный этим зрелищем, Эндрю наблюдал, как был отведен рычаг катапульты. Затем рычаг поднялся вверх, и катапульта издала громкий скрип. Через несколько секунд выстрелили и две другие катапульты. Огромные камни, вращаясь, взмыли в воздух, и, казалось, неподвижно застыли в небе.
«Похоже на выстрелы из мортир», — подумал Эндрю, удостоверившись, что все три снаряда упали слева от них.
Три камня достигли верхней точки полета и, не переставая вращаться, обрушились на «Оганкит». Проклятье, они хотят потопить корабль!
— Ладно, Пэт, — сдавленным голосом произнес Эндрю. — Похоже, они не угомонились. Накрой их артиллерию.
— Вот те слова, которых я ждал! — воскликнул Пэт. — Заряжай ядрами, ребята!
Его канониры в охотку принялись за дело: забили в жерла двенадцатифунтовые ядра и навели оба орудия на врага.
Пэт ходил возле пушек, давая указания поднять или опустить ствол и повернуть его вправо или влево.
— Огонь по моей команде! — рявкнул он. — Первое орудие, огонь!
Пушка подпрыгнула и откатилась на несколько шагов.
— Второе орудие, огонь!
Ядра со свистом полетели в цель. Одно попало в самый центр повозки с первой катапультой, и орудие опрокинулось. Второе в щепы разбило другую катапульту, от которой остались только груды обломков и обрывки веревок.
На мгновение воцарилось оцепенелое молчание, затем его нарушил вопль ужаса напуганных ополченцев. Вся их решимость исчезла, и они обратились в паническое бегство.
— Надеюсь, что теперь они отстанут, — самодовольно произнес Пэт, похлопывая по горячему стволу своей пушки.
— Не думаю, — мрачно отозвался Эндрю и пошел вниз.
«Что же это, черт возьми, за люди?» — размышлял он. Эндрю удалось-таки разобрать одно слово из тех, что сказал их парламентер, и у него зародилось страшное подозрение, в которое он никак не мог поверить.
Этот человек сказал «бояре». И он понял, что ошибка О’Дональда, которую заметил Эмил, заключалась в том, что по сравнению с этими людьми ирландец крестился задом наперед. Но могло ли их занести в средневековую Россию?
Где они были и кто были эти люди?
— Патриарх Раснар, мне не нужно религиозного толкования. Мне нужны ответы, а не поучения! Тебе не кажется, что все это напоминает Первые Летописи? Новые люди, прошедшие сквозь туннель света?
Раздраженно фыркнув, боярин Ивор поднялся и ногой подбросил несколько углей в костер, из которого во все стороны полетели искры. Злобно выругавшись, он развернулся и пошел прочь от огня.
— Но здесь все дело именно в религии, и Первые Летописи тут совершенно ни при чем, — возразил Раснар. Его расшитая золотом и серебром ряса развевалась на ночном ветру, когда он шел рядом со своим боярином.
Боярин Ивор посмотрел на своего спутника. Как он его ненавидел! В течение четырнадцати лет после смерти своего отца он вел нескончаемую борьбу за власть с этим так называемым святым человеком. Он видел обрамленное густой черной бородой худое аскетическое лицо, на котором горели темные глаза.
Отец Ивора отнял у Церкви светскую власть, но баланс сил был весьма непрочен, так как военной мощи Ивора Раснар противопоставлял умелую игру на людских страхах. Каждый из них нуждался в другом для того, чтобы вместе править крестьянами. Нужны были сталь и страх, чтобы подавлять их до тех пор, пока не вернется ужас с запада.
Ивор знал, что его дружинники и вассалы пристально следят за их противостоянием, и он не мог позволить себе уступить даже самую малость в битве за власть.
— Как же еще можно это объяснить? — продолжил Раснар. — Они не пришли с благословенной земли, как мы. Они поразили нас оружием Дабога. Ты слышал запах дыма — это был дым от огня, на котором жарят грешников. Они посланы Дабогом, богом зла, чтобы уничтожить нас, если мы не уничтожим их первыми.