Глядя на холмы к северу от города, он увидел, что их вершины купаются в первых красных лучах восходящего солнца. Свет разливался по обнаженным деревьям и окрашивал снег в цвет крови.
Не говоря ни слова, кар-карт Музта кивнул Туле, который с победным криком поскакал прочь. Послышался голос нарги, подхваченный другими, и вот по войску пронесся звук тысячи рогов, гудящий зовом смерти.
Глава 19
— Выглядит устрашающе, — заметил Эндрю Эмилу.
Они стояли на башне собора, завороженные грандиозным зрелищем разворачивающейся перед ними битвы.
Против стен города, от одного его края до другого, выстроилось двухсоттысячное войско с развернутыми знаменами и обнаженными мечами. Над городом нарастал низкий звук рога.
Взмывшая вверх темная туча стрел, выпущенных из луков, вперемешку с горящими стрелами арбалетов, копьями, дротиками и камнями, казалось, достигнет небес. В ответ раздался громовой раскат сотен выстреливших орудий; спустя несколько секунд небо закрыла новая туча стрел, за ней еще одна и еще.
Поднялся дикий гвалт, и, словно единое целое, орда ринулась вперед, на смертоносное поле, разделяющее две армии. Они бежали, не обращая внимания на многочисленные потери, размахивая мечами и топорами, а над их головами летели тысячи стрел. Наступающая орда прорвалась через внешние укрепления, перепрыгивая через ямы, сокрушая заграждения из заостренных кольев.
С северного фланга обороны взметнулось облако дыма, пробежавшее, как по бикфордову шнуру, по всей длине укреплений. Сотни тугар упали на землю, но остальные с устрашающим криком продолжали наступление.
— Они лучше, чем пехота мятежников, — меланхолично заметил Эндрю.
— Но более ужасная, — отозвался Эмил. Старый доктор посмотрел на Эндрю и потрепал его по плечу. — Пожалуй, пойду на свое место. Дел мне сегодня, похоже, хватит.
Чувствуя, что пришло время расставаться, они встревоженно переглянулись, и Эмил молча стал спускаться по приставной лестнице.
Залп за залпом раздавались над полем, и на место упавших тугар тут же вставали другие и мчались вперед, приближаясь к брустверам.
Стрелки, построенные плотными рядами, расчищали себе путь, пока в конце концов не подошли вплотную, стреляя в упор по оборонительным сооружениям. Эндрю видел, как раненые падают на линии обороны и ополченцы помогают уносить их в город по защищенным проходам.
Пространство между внешним бруствером и внутренней стеной быстро становилось смертельно опасным, потому что вне защищенных проходов люди попадали под безжалостный дождь стрел.
В новом городе между двух стен начались пожары, и те, кто пытался тушить их, падали жертвами смертоносного обстрела.
Ужасный рев битвы волнами заливал город. Страшные стоны раненых, крики врагов и непрерывный гром пушек и мушкетов слились в один адский грохот, какого Эндрю никогда не слыхал раньше.
К северу от восточного бастиона над бруствером появились темные фигуры, которые прыгали в пылающие огнем рвы. Завязалась дикая рукопашная битва, вооруженные копьями ополченцы забирались на брустверы, сталкивая тугар, чтобы закрыть неожиданно образовавшуюся брешь в обороне.
Телеграф рядом с Эндрю застучал, и Митчелл начал быстро записывать сообщение.
— Барри, сэр! — воскликнул Митчелл. — Он просит прислать еще один полк с мушкетами.
— Еще рано, черт побери! — крикнул Эндрю. — Прошло всего несколько минут. Скажи ему, что он должен держаться с тем, что у него есть.
Брешь в обороне все увеличивалась. Нервничая, Эндрю навел бинокль на опасное место. Он увидел продвигавшийся вперед многотысячный отряд под командованием Калинки и молился про себя, чтобы им удалось заткнуть дыру. До сих пор он всегда дрался на передовой, испытывая дикий восторг и целиком погружаясь в сумасшествие битвы. Теперь ему приходилось стоять здесь одному, командуя передвижением своих частей, чтобы как можно дольше продержаться против этого нескончаемого наступления.
— Первый прорыв, мой карт, — торжествовал Тула. — Солнце еще в двух пядях над горизонтом, а победа уже близка.
Взволнованный Музта старался удержать свою лошадь на месте, не отрывая взгляда от увеличивающейся бреши в обороне.
— Пошлите на фланги побольше стрелков в поддержку! — крикнул Музта. — Мы должны помешать им закрыть прорыв. Продолжайте наступление по всей линии.
Калинка мрачно стоял посреди поля, не замечая людей, плотно окруживших своего предводителя и державших над головами щиты, чтобы закрыть его от падающих с неба смертоносных стрел.
Ополчение многотысячной толпой кидалось вперед с воинственными криками, и сотни погибали, не успев добежать до образовавшегося прорыва.
Тугары продолжали наступать через брешь, которая достигла уже пятидесяти ярдов в ширину; некоторые тугары были уже за земляным валом, сражая одним ударом меча по нескольку человек.
Кругом царил хаос. С высокого бастиона справа повернутые на сто восемьдесят градусов орудия поливали огнем эту толпу, уничтожая без разбора и своих, и врагов.
И все же тугары наступали. Подразделения ополченцев дрогнули, испуганно оглядываясь на восточные ворота, которые были забиты людьми, выходящими им на помощь.
— Ах так, мои мыши! — крикнул Калинка, неуклюже подняв меч. — А ну давайте-ка попробуем укусить их побольнее. — И, несмотря на протесты своих помощников, он двинулся в самую гущу сражающихся.
— Поехали! — крикнул О’Дональд, выбежав из северо-восточного бастиона. Вскочив в кабину «Бангора», он восторженно закричал, когда Мэлади открыл дроссельную заслонку. Паровоз напрягся под тяжестью груза, колеса завертелись, и с усилием поезд двинулся вперед, грохоча на стыках рельсов. Свисток верещал, машина набирала ход, а ополченцы, толпой бежавшие к прорыву, рассыпались в разные стороны, когда поезд с двумя бронированными вагонами впереди и позади паровоза мчался мимо них по рельсам.
С каждой минутой толпа вокруг железнодорожного полотна становилась все более плотной, раздавались крики и ругань, отовсюду сыпались стрелы, сооружения с обеих сторон полыхали огнем. Приближаясь к повороту из одного ада в другой, О’Дональд увидел цель в четверти мили впереди.
— Боже на небесах, помоги нам добраться туда! — вскричал он.
О’Дональд вылез из кабины машиниста и стал пробираться вдоль паровоза, держась за перила, в то время как паровоз мчался, дергаясь и раскачиваясь. Стрелы с металлическими наконечниками ударяли о паровоз, высекая искры. Добравшись до переднего сцепления, О’Дональд прыгнул на крышу прицепленного спереди вагона.
Рельсы впереди был запружены людьми, которые пытались убраться с их пути, и паровоз теперь тихо полз вперед, непрерывно свистя.
— С дороги, черт побери! — кричал О’Дональд. — С дороги!
Постепенно они продвигались, однако казалось, что это битва приближается навстречу поезду.
Отряды ополченцев начали отступать, тщетно пытаясь спастись от надвигающейся на них орды. Сотни тугар прорывались за укрепления, не обращая внимания на потери.
Поезд проскочил по мосту через широкий ров и снова начал набирать скорость. На другой стороне рва дорога была свободнее, так как ополченцы в панике ринулись толпой к городским стенам.
Одинокий тугарин стоял на рельсах, удивленно уставившись на поезд. Он метнул свое копье в О’Дональда, но тот, пригнувшись, выстрелил в ответ, сбросив воина с насыпи.
Поезд дошел до края бреши, так что впереди и слева от них были видны лишь остатки отрядов ополченцев, отступавшие под неудержимым натиском врагов.
— Остановись здесь, Мэлади!
Ополченцы впереди еще отчаянно пытались сражаться, но он не мог больше ждать.
— Ложись! — крикнул О’Дональд.
Те, кто видел его и понял, что должно произойти, упали ничком на землю и закрыли головы руками, однако многие не замечали, что происходит у них за спиной.
— Господи, прости мне все! — прошептал, перекрестившись, О’Дональд. Затем он рывком открыл крышку люка под ногами. — Получайте, ублюдки!