взглядом. Если по двору школы навстречу ему бежал какой-нибудь заполошный
пацан, то он останавливал его и, нахмурив брови и играя желваками, спрашивал:
- Фамилия?
Пацан в страхе и заикаясь называл.
- В каком отряде сидишь?
27
- Во втором "Б"? - выдавливал из себя бедняга.
- А ты знаешь сколько дают за побег? - спрашивал директор
- Не знаю, - начинал реветь провинившийся.
- А кто должен знать, Пушкин?
- Не зна-а-а-ю, - вытирая кулаками слезы уже выл второклашка.
- А ты знаешь, что ходить надо тихо и прямо?
- Зна-а-а-аю.
- Тогда ходи тихо и прямо и застегни воротник, - говорил директор без тени
юмора и отпускал уже описавшегося мальца.
Вот к такому полковнику, по-видимому, на перевоспитание, городской отдел
народного образования (ГОРОНО), не без подачи органов, отправляло учителей, по
различным причинам не нравившихся советской власти в ее самый мрачный период
правления. Были среди них и кандидаты наук, которым желтый билет не давал
возможности успешно двигать советскую науку и поэтому они оседали в школах.
О, какие это были учителя! Они дали всем, кто хотел, великолепные знания и
Коля до сих пор при случае с благодарностью вспоминает этих преподавателей.
К примеру, физик, Василий Егорович, худющий и горбоносый с прической на
пробор, носящий широченные брюки-клеш в то время, как все окружающие уже
давно носили узкие брюки. Как смешно он произносил на украинский манер "Закон
Гука" или "Закон Гей-Люсака", но как настойчиво и жестко он вбивал в головы
ученикам знания. До сих пор, разбуди любого из них ночью и спроси что такое
эффект Доплера или чему равна постоянная Планка, честное слово, ответят.
Это математичка, Мария Васильевна - педантичная до смешного. Она, к примеру,
требовала, чтобы поля на каждой странице были очерчены на расстоянии два с
половиной сантиметра от края. Если поля были на одну десятую сантиметра
меньше, оценка контрольной снижалась на балл. Точно так же требовала она
соблюдения последовательности вывода формул или уравнений. О, как это
пригодилось ее выпускникам в последующей учебе и жизни!
Это химичка, Полина Илларионовна, холеричная молодая женщина, знающая
предмет на уровне хорошего кандидата наук, каковым, как потом оказалось, и была.
Какой восторг вызывали у учеников ее уроки по органической химии, когда для
28
усвоение темы "образование спиртов" она приносила примитивный самогонный
аппарат, сделанный из мантницы и металлической коробки от индийского чая.
Рисковала, конечно, но ни разу никто не заложил ее.
Это историк, Александр Георгиевич - кавказский человек, большой и красивый,
похожий на старого актера Симонова - отца Ихтиандра в фильме "Человек-
амфибия". Он обладал энциклопедическими знаниями и был весьма артистичным.
Ему удавалось так артистично вести уроки истории, что они намертво приковывали
внимание и в классе всегда стояла полная тишина. Ученики ни разу не слышали от
него ни про линию партии, ни про классиков марксизма-ленинизма. Поговаривали, что он отсидел несколько лет за какие-то свои политические выссказывания. На
уроке обществоведения он, к примеру, говорил:
- Единство и борьба противоположностей - это философский закон, но профессор
Кац утверждал, что противоположность вызывает единство и борьбу. При этом он
по кавказски поднимал кверху указательный палец, сжав ладонь.
Что за профессор Кац, который так смело все переиначивал, он ни разу так и не
пояснил, да никто и не спрашивал. Заподозрить его в антисемитизме никому не
приходило в голову, т.к. все знали, что жена его была еврейкой и преподавала
литературу в этой же школе.
Коля был спортсменом-разрядником и жил в "Геологострое" уже около десяти
лет. За это время он успел поменять несколько общеобразовательных школ, учиться
в которых он ненавидел всей душой. Только последние три года учебы, благодаря
учителям, вызвали у него настоящий интерес. Но, все равно, главным объектом
любви у него была "Спортивная школа молодежи", расположенная в центре города.
Коля всерьез занимался легкой атлетикой и как-то раз, после тренировки, решил
зайти в соседнее кафе "отоварить" талоны на питание. Он получил их в связи с
предстоящими спортивными сборами. Талоны были прикреплены к кафе
"Свежесть", находящемуся недалеко от стадиона. Кафе не соответствовало своему
романтическому названию. Это было мрачное одноэтажное деревянное здание,