построенное в начале 20го века, и выкрашенное в темно-зеленый цвет. Кафе
медленно , но верно превращалось в обычную пивнуху, заполненную пивными
29
завсегдатаями. Кормили в "Свежести" хорошо и буфет был приличным по тем
временам, но спортсмены, не выносившие запаха дыма и пьяных криков,
предпочитали менять талоны, выданные для питания, на шоколад.
Коля взял несколько плиток шоколада и уже собирался уходить, как столкнулся со
своим историком, Александром Георгиевичем. Тот был явно под большим
градусом, но на ногах держался крепко.
- А, Коля, сказал он, - а ты что тут делаешь?
- Талоны на шоколад поменял, - ответил Коля
- Понимать есть, - пошутил Георгич, - а я вот тут с ним пью. И он показал рукой
куда-то неопределенно.
- С кем? - спросил Коля.
Историк приставил к губам указательный палец поднятый вертикально вверх.
- Тсс! Не поминай нечистого. Пойдем посидишь с нами. Я не могу больше. Если
бы мне год назад сказали, что я сяду с ним рядом, да еще и водки выпью, я бы им
плюнул в лицо. Просто посиди с нами. Можешь не пить. Ты знаешь, я боюсь, что
еще полчаса и случится непоправимое...
- А про кого это Вы ? - настаивал Коля.
- Пошли, - не ответив на вопрос, сказал Георгич, - закажу тебе шашлык. Ты
любишь бараний шашлык?
- Люблю, - ответил Коля. Ему после тренировки жутко хотелось пить, но из
вежливости он ответил утвердительно.
Они подошли к столу, заставленному едой и напитками.
- Представляешь, сказал Коле на ухо историк, я сам его пригласил и пою и
кормлю на свои деньги.
- За шашлык я заплачу, - засуетился Коля.
- Да ты что! Ты обижаешь кавказского человека. Я хоть и интеллигент, но осетин
и не позволю гостю платить за себя в моем присутствии.
- Вот, Евгений Петрович, познакомься - мой ученик, Коля, который прыгает выше
головы (историка впечатлило, что на школьных соревнованиях Коля прыгнул в
высоту выше своего роста).
30
Худой и бледный, как спирохета, мужчина лет пятидесяти посмотрел на Колю и
рассеянно кивнул головой. Он уже был на "приличной косе".
Георгич подозвал широким жестом, как это всегда делают кавказцы, официантку
и заказал для Коли шашлык.
- Вот ты, Евгений Петрович, - обратился он к соседу по столу и продолжал
пафосно, - перед лицом нового поколения можешь быть честным хотя бы на
короткий промежуток времени?
- А что, я не честный что ли? - сказал тот, с трудом концентрируя взгляд.
- По отношении к кому ты честный?
- Я всегда был честным по отношению к партии...
- И поэтому ты закладывал нас всех подряд, - наливаясь кровью выдавил из себя
историк. Ты заложил Эмму Павловну, ты заложил Арнольдыча, ты заложил
Валечку. За что ты заложил Валечку, предатель?
- Выбирай слова, Александр Георгич! Ты думаешь Хрущ всех распустил, так это
будет всегда. Ты отстаешь от жизни - сейчас идут другие процессы.
- Другие процессы? Что, опять предатели к власти рвутся? - повысил голос
Георгич и схватил Евгения Петровича за рукав рубашки.
На соседних столиках народ стал с интересом поворачивать головы.
- Александр Георгиевич, потише, а то нас выгонят, - попросил Коля.
- Хорошо, - сказал историк, я постараюсь говорить тише. Ты, Коля, посмотри на
него - он был честным по отношению к партии, а по отношению к людям был
полным говном...
Коля был не рад, что согласился посидеть в компании. Во-первых, он не подходил
по возрасту, чтобы быть третейским судьей, во-вторых только догадывался о чем
идет речь, а в-третих прилично устал после тренировки и у него начала болеть
голова от сигаретного дыма.
- А ты думаешь легко было руководить школой в то время? - спросил Евгений
Петрович, неожиданно протрезвев, - я должен был давать план по врагам и их
пособникам. Я был честным - давал только по врагам.
31
- Врешь! - сказал Георгиевич, - а где Эмма Павловна и Арнольдыч, А? Их
сгнобили, а ты жрешь шашлык и пьешь пиво и морда у тебя, смотрю, гладкая.
Хочешь по морде?
- Ладно, я пойду, - заторопился Евгений Петрович.
- Никуда ты не пойдешь. Я тебе еще не все сказал.
- Ну и что, тебе будет легче, если ты мне наговоришь всякие гадости. Кто ты
такой, чтобы меня стыдить? Я второй человек в РАЙОНО, а ты как был
учителешкой, так и остался. Если ты меня ударишь - я вызову милицию и тебя
опозорят, посадив на пятнадцать суток.
- Ну что ж, я доволен, - неожиданно сказал историк, - я убедился, что ты как был
сволочью, так им и остался. Я бы с удовольствием вот этими руками задушил тебя, но не хочу портить биографию своим сыновьям. Иди и не встречайся на моем пути