- А, хорошо, давай мне, я заменю, - сказал начальник и схватился за арбавш.
- Ты что, ох...ел, пидор, иди, говорю, туалет вон там, - возмутился Яков, с
остервенением вырывая орудие труда.
- Почему он не отдает арбавш? - растерянно спросил начальник у зевак.
Зеваки решили, что пора раскрывать карты и кто-то крикнул Якову:
- Это наш новый начальник...
96
- А, заулыбался тот, - так ты менаель хадаш (новый начальник), так бы и сказал, а
то шам да шам. А ты маленький какой-то пиздюшонок , - сказал он, улыбаясь во
весь рот и осклабившись. Тот, старый менаель, был здоровенный мудила, - и Яков
показал, каким был старый начальник, - а ты что - соплей можно перешибить.
- Кэн, кэн (да, да), - улыбался новый, похлопывая Якова по плечу...
Дед Шломо
Деду шломо было уже 72 года. Как его приняли на зачистку, было уму не
постижимо - он не знал ни одного слова на зеоите. Кроме того, он уже ходил
старческой семенящей походкой, правда довольно быстро. Родным его языком был
шиди и по-нашему он говорил с сильным акцентом. Дед был неимоверно шустрым
с блестящими глазами в начале смены и еле таскал ноги в конце. Причину этого я
быстро понял, подойдя как-то вплотную к нему. Отдавало огненным напитком.
- Шломо, спросил я его, - что, иногда хорошо перед работой, а?
- Нэ иногда, а каждое утро, - ответил он с гордостью в голосе.
- Грамм пятьдесят наверное засаживаете?
- Нэ пэтдесят, а двэсти пэтдесят (?!)
- Ого, а не много?
- В самый раз, но хватает только до обэда ...
Когда к середине дня напиток выветривался, дед входил в тоску, забивался в
какой-нибудь угол и иммитировал работу. Мне было немного жаль его и я
подгребал к нему незаметно и спрашивал о житье-бытье. Оказалось, что его
завезли с планеты Яивадлом с сыном, его женой и их детьми. В Яивадломе дед в
свое время садрихалировал (спроектировал) и сбонировал (построил) большой
двухэтажный дом и был в нем полным хозяином. Перед выездом в ЗЕО дом был
довольно выгодно продан. Через год, уже в ЗЕО, родной сынок кинул его, т.е.
выпросил деньги на новые апартаменты, купил их на свое имя, а деда выгнал (вот
вам и избранный ЗЕО-народ). Тот оказался без средств к существованию (кроме
МППС - Мизерного Пособия Перед Смертью) и на съемной квартире, которую
снимал на пару с таким же как он бедолагой.
97
Дед, будучи постоянно под градусом, проделывал иногда удивительные вещи.
Однажды я случайно взял его арбавш и пошел работать. Вдруг сзади раздался
жуткий крик как в японской борьбе: и-и-и-я-я-я! Тело пролетело мимо меня
стремительно и, как мне показалось, параллельно пола, увлекая арбавш. Это
оказался дед Шломо. Он лежал на полу, обхватив обеими руками орудие труда, и
сладко улыбался
- Никогда не бери чужое, шлимазл?- сказал он, поднялся на ноги и пошел
иммитировать. Мне он даже не дал шанса оправдаться. Уже никому не верил дед
Шломо в конце своей жизни.
Натан
У Натана был настоящий церковный бас, хотя сложение у него было самое
обычное и рост метр семьдесят. Натан зачищал злополучный склад, в котором был
постоянный бардак , а начальники менялись почти каждый месяц (по-видимому,
чтобы не заворовались). Натан же, казалось, был вечным на своем месте и никогда
не унывал.
- Ма кара? (что случилось), - это был рефрен, который произносился голосом
протодъякона, причем ударение он ставил на первый слог и поэтому все
незнакомые с Натаном воспринимали это как наше имя. А кто их знает, наших,
может быть МЮкра - это как Ёси или Бени у них.
Натан знал на зеоите примерно слов пять-шесть, но использовал их в разговоре с
ливантийцами для обозначения всех возможных ситуаций и предметов.
Так однажды он исчез со своего поста по мелкой надобности и именно в этот
момент он понадобился завскладом, который после безуспешных поисков сделал
объявление по радио. Через несколько секунд Натан выскочил из туалета и раздался
его громовой бас:
- Ани смартут по (я здесь тряпка),- что по Натановски означало "я всегда
находился здесь и продолжаю зачищать"
Рецидивист-натурализатор Валера
98
Валера работал садраном (укладчиком товаров на полках). Он был всегда
сосредоточен и бледен. В глазах его была тоска и немой вопрос: "За что?"
Было заметно, что он приглядывался ко всем, но по каким-то только ему ведомым
критериям ему никто не подходил в приятели. Разговорился он только со мной,
очевидно потому, что в моих глазах было участие. Через неделю он признался мне, что в общей сложности отсидел в наших местах заключения натурализаторов и