Петра вмешивается в разговор.
- Это я не совсем понимаю. Еще в школе я учила, что радиотелескоп может принимать только электромагнитные волны и может передавать как акустические сигналы или звуки или контурное изображение.
- Вас правильно учили, фройляйн Норштедт, - объясняет Петерс, - только с тех пор прошло пять-шесть лет. За это время радиолокационная техника усовершенствовалась настолько, что мы можем не только принимать, но и отправлять при помощи нашего циклопьего глаза, как мы его в шутку называем. При этом, луч, так же как в радаре, отраженный луч ловится, корректируется – следовательно в какой-то мере очищается – и становится видимым.
- Правда этот метод применим пока что к небольшим расстояниям – примерно до Луны, - критично замечает Соня. – Тем не менее, мы получаем изображение, которое не уступает по резкости изображению, полученному с помощью зеркального телескопа. Мы можем получить из него даже более сильное увеличение.
- Это действительно великолепное открытие, - задумчиво говорит Петра. – То, что в старым телескопам задают границы в увеличении их линзы и зеркала, я понимаю. Или пришлось бы делать большие линзы побольше, а это становится все труднее. Но здесь ... тогда же можно было бы ... тогда бы это был новый, еще более хороший путь.
Петерс удивлен тем, как быстро биолог сделала свои выводы. «Вот это я называю сообразительностью! Вы развили совершенно правильную мысль. Теоретически, увеличение у этого нового прибора неограниченно. Это лишь вопрос интенсивности излучения и соответствующего усиления при визуальном выявлении вернувшихся волн.
- Знаешь, Петра, - делает критичное замечание Соня, - Разница по сравнению с телескопом такая же большая как между линзовым телескопом и телескопом электронным, который около сорока пяти лет назад был сконструирован немецким физиком Манфред фон Ардена.
- Сравнение, конечно, хромает, - кипятится Петерс, - но все же в нем есть доля истины.
Петра в восторге: «Какие возможности это открывает! Наверное, через несколько лет или десятилетий в новый прибор можно будет наблюдать планеты ближней солнечной системы, словно их отделяют от нас не световые года, а всего лишь несколько километров.
- Вы правы, - говорит Петерс. – Человеческое познание безгранично. Тот, кто как и мы может жить в нашем новом мире в созидательном обществе, для того подобные перспективы в порядке вещей. – Но теперь я хочу попрощаться, иначе я могу остаться сразу же до следующей смены.
Когда девушки остаются одни, Соня нажимает на кнопку на пульте и говорит в микрофон: «Двадцать два часа тридцать одна минута. Говорит Соня Фишер. Смена астронома Петерса произведена согласно распорядку. Продолжаются фотографические наблюдения двойной звезды R6 семнадцать-двадцать пять. Никаких особых происшествий!»
- Так, говорит она, после того, как выключила магнитофон, - теперь у нас есть пятнадцать минут времени, прежде чем я должна буду сменить кассеты с пленкой.
- Тонкая вещица, такой магнитофон, - считает Петра. – Я тоже буду использовать такую в моих опытах с растениями.
- Да, прежде всего отпадает нудная писанина. В течение дня пленки анализируются и сокращаются до главного. Так можно обойтись без гор протоколов. - впрочем, тебе сегодня повезло, милая моя, - продолжает Соня. – Большой радиотелескоп свободен. Я хочу тебе показать кое-что, что ты еще никогда раньше не видела. Это значит – вообще-то установка предназначена только для исследовательских целей, но потому что сегодня такая хорошая видимость и ты так редко приходишь ко мне, я рискну.
- Лучше не делай этого, Соня, - просит подруга. Но Соня уже стучит обеими руками по пульту управления. При этом ее лицо стало строгим. Тонкие губы сжаты, локон каштановых волос упрямо спадает ей на лоб. Сейчас она всецело ученый , сосредоточена целиком на своей задаче.
Раздается слабое жужжание, и Петра чувствует легкую вибрацию даже в своем мягком кресле. Кажется, что она исходит от стен. Медленно гаснет свет. Лишь шкалы на приборах панели управления сияют призрачным зеленоватым свечением, в котором из темноты словно яркое пятно появляется лицо Сони, бледное и исполнено странной, чужой красотой.
- Она действительно прекрасна, - думает Петра, - и кроме того, милый, радостный товарищ!
Вдруг из темноты вырезается ярко светящийся прямоугольник. На стене начинает мерцать экран. На нем мерцают вспышки и снова пропадают. Площадь экрана заполняет колыхающаяся, взболтанная клокочущая масса сверкающего света, так что ослепленной Петре приходится закрывать глаза. Когда она снова открывает их, изображение снова четкое и ясное. Она смотрит на странный, нереально желтый ландшафт.