Мне показалось, он даже протрезвел, когда понял, что именно сотворил, а я стоял, зажав бок рукой и чувствовал, как под одеждой из моего тела большими толчками начала вытекать кровь.
— Сука, — прошептал тихо, понимая, что дела плохи.
Этот урод попал прямо в печень и при любых раскладах, жить мне оставалось совсем недолго. Вряд ли где-то поблизости стояла скорая и ждала сигнала, чтобы тут же оказать первую помощь.
— Валим! Валим, парни! — заорал мой убийца, — Ходу!
— Трусы сраные.
Голова начала кружиться, и я стал оседать на землю.
— Сейчас, миленький, погоди, я врачей вызову.
Девчонка не убежала, наоборот, подхватила сбоку, но поняв, что не удержит, вместе со мной опустилась на асфальтированную дорожку. Судорожно, дрожащими пальцами достав телефон, набрала номер скорой.
Знал, что уже поздно, но ни о чем не жалел. Я всегда жил по принципу: «Делай — что должно и будь — что будет».
Перед тем, как меня накрыло тьмой, еще раз взглянул на испуганную девчонку и почему-то подумал: — «А глаза у нее красивые».
Веки открывались с трудом, тело знобило, да и вообще, самочувствие оставляло желать лучшего.
— Это сколько же я вчера выпил? — завопило сознание, — И главное, с кем?
Мысли не хотели собираться в кучу, разбегаясь в разные стороны как тараканы при виде дихлофоса. С трудом удалось прогнать пелену с глаз.
— Где это я? — пробормотал заплетающимся языком и потряс головой, — Аа-аа, больно-то как?
Чем я вчера таким занимался, что сегодня настолько плохо себя чувствую?
Воспоминания хлынули сплошным потоком, и я поморщился.
— Ох, ты ж, отрыжка скунса! Это надо было так подставиться.
Рука сама собой метнулась в район полученной травмы и… ничего не обнаружила: никакой порванной одежды, никакого ранения, лишь гладкая кожа в месте предполагаемого удара.
— Какого…
Взгляд опустился на странного вида лохмотья, в которые я был одет, но поразило меня совершенно другое: тело, которое я сейчас ощупывал на предмет повреждений, принадлежало не мне.
Я никогда не был таким жилистым: руки оказались перевиты мышцами, как стальными канатами, на животе четко вырисовывался пресс. Да у меня сроду такого не наблюдалось, даже в свои лучшие годы.
Я никогда не считал себя толстым или обрюзгшим, но и до накаченной спортивной фигуры было далеко. Спортзал посещал в последний раз два года назад, потом как-то не получалось, не до того было: работа, дом, поездки. Закрутило, засосало и на тренировки не осталось времени.
Подскочил на месте, точнее попытался. Ногу прострелило болью.
Почувствовал, как от неожиданности стал заваливаться обратно на холодный пол.
Плюхнулся на задницу и уже внимательно обвел взглядом окружающую обстановку.
Смотреть было особо не на что. Я находился в маленькой каморке, больше похожей на камеру предварительного задержания. Хотя вру — скорее карцер. Серый потолок, бетонный пол и четыре обшарпанные стены, на одной из которых, на расстоянии примерно двух метров, располагалось маленькое окошко, больше похожее на средневековую бойницу.
Какого чёрта? Куда я нахрен попал? Может это сон?
Пришлось ущипнуть себя за руку.
— Ауч! Больно.
Точно не сплю. Значит, варианта всего два: либо я сейчас лежу в коме, либо…
Второй вариант озвучивать не хотелось, так как он казался полнейшим бредом.
Может я поехал кукухой и у меня глюки?
Точно, пожалуй, это объяснило бы всё происходящее.
— Брр-р, — поежился от прохлады и начал тереть ладонями плечи, чтобы хоть как-то согреться.
Не помогло, тело заколотило в ознобе то ли от холода, то ли от выброса адреналина.
Мозг с трудом обрабатывал полученную информацию и никак не хотел мириться с неизбежным.
Самое поганое состояло в том, что примерно через сутки я убедился — комой здесь не пахнет, сумасшествием тоже.
Боль, холод, голод и жажда были настоящими, а значит, вывод напрашивался только один: я попал в чужое тело.
Знать бы еще куда и в какое время?
Не хотелось бы жить в средневековье и подтирать задницу лопухом. Хотя, сначала нужно выбраться из этой камеры.
Как я вообще сюда угодил, точнее не я, а предыдущий владелец тела? Когда меня выпустят или хотя бы принесут еды?
С водой, дело хоть немного решилось. Не сказать, что это был приемлемый вариант, но «на безрыбье и рак рыба». На влажных стенах собирался конденсат, который я с остервенением ловил сухими искусанными губами или слизывал шершавым, заскорузлым языком.
Гадить приходилось тут же, поэтому в камере, где меня держали, стояла жуткая вонь.