- Здравствуй, Зерах, - произнес спокойным голосом тот, который ему улыбнулся в окне.
Именно гостеприимство может стать причиной гибели целого народа.
Отныне будет только так, как скажет Единственный! Он слишком много им позволял! Они не ведают где правда, а где ложь! Им трудно очистить землю от скверны, ведь они и есть скверна земная! Он им дал дома, взрастил их поля, накормил их скот. Он дал им возможность приумножать, и дал им счет. Они ведут счет своей скотине, они ведут счет своим деньгам, они также ведут счет процентам от своих должников. Но они забыли главное - Он ведет счет их грехам. Им вверена целая жизнь, и кстати, им вверена всего лишь жизнь. Они любят своих жен, они любят своих дочерей... потом они любят чужих жен, а потом любят чужих дочерей. Он даровал им разум, но когда они вдвоем, они теряют его... но Он всегда с ними. Их похоти нет предела! Их жадность не знает границ! Их алчность окрыляет их, а гордыня готова свернуть горы.
"И более не будет народа,
Хуже чем эти глупцы.
Они позабыли про Бога,
Но Он не забудет их, увы".
Гостеприимство - это то, что отличает человеческий прайд от животного. Шакал вам никогда не будет рад, пока вы стоите на своих ногах твердо. Лев будет гнать вас из саваны, пока не будет на его территории единственного самца-хищника. Но люди. Люди имеют выбор. Люди могут быть как звери, прогонять гостей, нападать на них, а также не трогать их пока они сами не уйдут. Или же могут принять гостей радушно, предлагая им еду и кров.
Именно гостеприимство может стать причиной гибели целого народа.
- Здравствуйте, а вы кто? - спросил он с удивлением.
- Зерах, не прилично так говорить гостям. Дай сюда ведро. Иди, принеси овощей, я им молока поставлю, - сказала мама растерявшись. Она взяла из рук сына ведро, и быстро подошла к печи.
Два гостя сидели аккуратно, и лишь с улыбкой наблюдали за тем, как хозяйка дома пытается угодить своим гостям. Тюрбан на их головах был блестяще белым, без единой соринки, борода у обоих была аккуратно сострижена, кожа была как у младенца - гладкая. Одеты были богато, но не чересчур вычурно. Аккуратные сандалии, видно было, что были новые, пыли на них не было, будто пыль к ним не прилипает. У одного из них, что поздоровался с юношей, были темно-карие выразительные глаза. У его друга, второго гостя, были ярко голубые глаза с не менее выразительным взглядом. У обоих на лице застыла немая улыбка. В комнатке, где происходила эта сцена, горело три свечи, но почему-то света было намного больше. Гости будто сами излучали свет.
Зерах с подозрением, порой оборачиваясь, выбежал во двор, чтобы быстро набрать овощей, и вернуться. Он не хотел оставлять маму с этими двумя.
Он буквально забежал обратно, и тут Они встали с мест, и гость с голубыми глазами сказал:
- Спасибо, Аббе. Спасибо за рассказ, твой отец был действительно уважаемым гражданином этого славного городка. Ты была единственной радостью своего отца.
Женщина, услышав эти слова, упала к ним в колени, обняла их и начала плакать. Они опустили головы вниз, смотрели на нее и оба положили правые руки ей на голову и улыбались. Зерах наблюдал за этим молча. Ком в его горле сдавливал грудь, и он не мог выговорить ни единого слова. Они нежно гладили ее по голове, она же начала плакать навзрыд. Она не могла остановиться, на что один из них сказал:
- Ты хорошая девочка! Он шлет тебе свои слова..."Будь тверда и днем, и ночью; Не плачь о том, что не понять; Придет к тебе посланник позже; Чтобы Господа смогла понять." - произнесли они в унисон полушепотом. Она сделала последний всхлип и после этого, сразу замолкла. Она подняла голову, встретилась взглядом с ними, и улыбнулась. Зерах все еще был в недоумении. Он тихо поставил корзину с овощами на пол и пытался запомнить слова этих странных гостей. Шевеля губами он повторял их слова, чтобы быстрее их запомнить.
Аббе все еще смотрела на них стоя на коленях. Тот, что был справа, взяв ее за локоть помог ей встать. Она смотрела ему в глаза и улыбалась, от недавно пролитых слез, всхлипов и истерики ничего не осталось, все развеялось как по ветру. Другой повернулся к Зераху, с улыбкой на лице сказал ему тихим голосом: