Жизнь в Норвегии была непростой. Яиц и масла было почти не достать, зато рыбы хватало. Одежда и обувь считались дефицитом, кожаные ботинки и сапоги могли купить только лесорубы и рыбаки. Но люди с хорошими связями умудрялись по случаю приобрести что-то из «конфискованных» Сопротивлением вещей. Так, однажды Ханс появился дома в шикарном новом пальто, которое он купил у «лесных парней». Сигрид Унсет пустила в ход все свои связи — в частности, написала Алисе Лютткенс в Швецию, — чтобы достать обувь для близнецов Бё и снова наполнить свой шкаф постельным бельем, а также прочими предметами первой необходимости. Когда стали приходить письма из Америки с вопросом, чего ей не хватает больше всего, в числе первых пожеланий оказалось мыло — нормальное мыло, от которого не несло бы рыбьим жиром. Ее издатель Кнопф выслал ей и сигареты, и душистое мыло.
Начало нового года ознаменовалось еще одной смертью, заставившей Сигрид задуматься о прошлом. Умерла последняя родственница отца, старая тетя Хальма из Тронхейма.
«Сегодня Сигрид Унсет провожает в последний путь последнюю из Унсетов в Тронхейме», — писала «Адрессеависен»[844]. Правда, Сигрид все-таки успела с ней повидаться после приезда. Журналистам о своей неукротимой восьмидесятишестилетней тетушке писательница сообщила следующее: «Тетя прожила так долго, потому что хотела увидеть, как немцев погонят из Тронхейма». Еще Сигрид Унсет призналась, что никогда и нигде так много не работала, как в Америке. А вот о своем ощущении, что в новой Норвегии ей места не нашлось, не обмолвилась ни словом.
В профессиональной жизни — на обочине, зато что касается семьи, тут она оказалась в самой гуще событий, и это далеко не всегда было в радость. Семья со всеми своими «неурядицами» сплотилась вокруг нее. Судьба продолжала мстить ей за давнишнее украденное счастье — любовь к женатому мужчине с тремя детьми. Она почти не выносила больше напоминаний об этом — что стало ясно после выхода в 1946 году в свет книги Нини Ролл Анкер «Мой друг Сигрид Унсет».
Сигрид Унсет не собиралась складывать с себя бремя ответственности за приемных дочерей Эббу и Гунхильд и «приемных внуков» Брит и Кнута, она искренне радовалась за Тронда, которому хорошо жилось у Аббы в Турстаде. Но когда не у всех членов клана дела шли хорошо, она снова вспоминала о старом грехе. Не удавалось ей и забыть о решении уйти от своего «украденного счастья» и отца своих детей, когда третий ребенок еще даже не родился. В раннем детстве Ханс почти не знал своего отца, и это, как ей пришлось осознать, начало сказываться позже. Ханс почти забросил учебу в университете и теперь занимался тем, что восстанавливал память об отце — путем подготовки большой ретроспективной выставки его работ. Он уже выяснил местонахождение разных картин и был готов представить на всеобщее обозрение также то, что унаследовал от отца. Ханс привлек к работе обеих сводных сестер и, конечно, Сигрид Унсет. Он засыпал ее вопросами, на которые было не так-то легко дать ответ. Например, как вышло, что она ни разу не побывала в Рёйсе, где прошло детство любви всей ее жизни, где жили его родители? Она защищалась, что-де она как раз хотела, но «твой отец ясно дал мне понять, что не хочет брать меня туда»[845].
Сварстад оставил после себя кругленькую сумму, в последние годы его картины хорошо продавались. К тому же была еще и квартира на Габельс-гате, где жила Эбба. Андерс Кастус Сварстад не просил себе пышного погребения: место его последнего упокоения на кладбище Христа Спасителя отмечала только покосившаяся надгробная плита. Но теперь его сын желал почтить его память, привлечь к фигуре художника внимание общественности, даже собирался написать книгу об отце. Сигрид Унсет не оставалось ничего другого, как поддержать сына в его начинании, хотя она всячески призывала его не забрасывать учебу: к двадцати семи годам Ханс успел сдать только предварительные экзамены.
Унсет по-прежнему относилась к Гунвор как к невестке и регулярно приглашала к себе в гости. Писательница позаботилась о том, чтобы та получила все, причитающееся ей и Андерсу. В свое время Сигрид Унсет отдала старшему сыну шесть акций издательства «Гюльдендал», теперь к этому наследству были прибавлены и ее собственные рукописи «Гимнадении» и «Неопалимой купины». Гунвор все еще носила траур по Андерсу, но это не мешало ей целыми днями работать в конторе для военных вдов. С Гунвор Сигрид Унсет могла обсудить крест из кованого железа для могилы Андерса — она заказала копию креста XIX века у кузнеца Баккена. Еще можно было поговорить о розах, которые она собиралась на зиму перенести в дом, и о собаках, которых любили обе женщины.