Сигрид все ближе узнавала этого необычного замкнутого человека с внешностью аскета и замедленной речью. Он был молчалив, а если и открывал рот, то чтобы сказать нечто остроумное и язвительное. А еще у него был удивительно пронзительный взгляд. Возможно, он поделился с Сигрид, к какому выводу он пришел уже давно: люди не ангелы. И судя по тому материалу, из которого сделаны, вряд ли когда-нибудь ангелами станут[130]. Возможно, он поведал ей о том, как надрывался на фабрике в Америке, как бродил по дорогам Германии в надежде, что кому-нибудь нужен маляр? Тогда-то он и успел составить отличное представление об «обществе и взаимоотношениях между людьми, что в горизонтальной, что в вертикальной плоскости»[131]. А потом вернулся в Норвегию — с большой шляпой художника и массой фантазий. Должно быть, ироническая дистанция, с которой он повествовал о своих приключениях, вызывала у Сигрид смех — ведь и самой ей было свойственно отношение к миру как к объекту исследований. Чувствовала ли она, что нашла в Сварстаде родственную душу? И если ей не было равных в том, что касалось саг и житий святых, он отлично знал Ибсена и мог цитировать на память длинные пассажи из «Борьбы за престол», «Бранда» и «Пера Гюнта». Подобно ей он увлекался чтением исторической литературы — что позволяло лучше понять свое время. Сварстад производил бы впечатление задумчивого философа — если бы не руки. Не исключено, что Сигрид с таким же интересом разглядывала его огромные крестьянские ладони, с каким он изучал ее тонкие, длинные, изящные пальчики.
Сварстад родился на хуторе Рёйсе в Рингерике. Отец разорился, когда Андерс был еще ребенком. Семье пришлось переехать, земли у них осталось совсем немного. Чтобы подзаработать, отец красил дома соседей, а сын помогал ему. Позднее Андерс выучился на художника-декоратора под руководством своего дяди из Лиллестрёма. А с девяти лет тайком от всех рисовал. Если Сигрид Унсет начала свою взрослую жизнь с торгового училища и конторской работы, то Андерс К. Сварстад считался художником-ремесленником. Потом он отправился повидать свет, зарабатывал себе на жизнь, крася дома, и параллельно брал уроки живописи, а также посещал все музеи и галереи, какие только мог. Сварстад побывал в США, Париже, Копенгагене, Брюгге, Шарлеруа, Лондоне, Риме, Дрездене, Мюнхене и Неаполе. По его собственному выражению, его творческий путь «не был устлан розами». С самых первых шагов он столкнулся с непониманием и уничижительной критикой. Еще когда он учился в художественной школе, ему приходилось выслушивать советы держаться своих декораций и не лезть не в свое дело, да и потом его манеру письма постоянно упрекали в излишней плотности мазка. Но Сварстад не сдавался. Подобно Сигрид Унсет, он решил, что с талантом или без, но станет художником, хотя бы на одной силе воли. Картины давались ему нелегко, в особенности портреты, — каждый раз приходилось немало потрудиться, чтобы человеческие фигуры на холсте ожили.
Сильными сторонами Сварстада были композиция и цветовое решение. Это если не говорить об упорстве и яростной воле к самовыражению, придававшей его полотнам самобытность. Не исключено, что именно эта скрытая энергетика и привлекла внимание Унсет, эта воля, стремление стать художником, упрямство, толкающее вырваться из рамок, налагаемых жизненными условиями, заставляющее желать большего. Теперь же весь его вид как бы говорил о том, что ему удалось добиться успеха и в то же время сохранить целеустремленность и волю жить ради высокого искусства. Этой воли у бывших секретарши и маляра, ныне писательницы и художника, было с избытком.
Сигрид Унсет отлично знала, с какого момента Сварстад мог отсчитывать свой успех. В 1902 году на Государственной художественной выставке художник представил работу «Эскиз из Экеберга». Многих, в том числе и ее саму, очаровала необычная цветовая гамма художника. Возможно, в отличие от него Сигрид гораздо больше любила природу и сельские виды, но, будучи современной городской девушкой, не могла не восхищаться мастерством индустриальных и городских пейзажей Сварстада, его видением современного мира.