Сафир едва заметно сжала его пальцы, не без труда сдержав готовую прорваться наружу нежную улыбку, и снова сосредоточила внимание на дороге.
Залитый лунным светом и лишенный обычной подсветки Фриэд Дор казался сейчас скорее темным силуэтом, чем городом. Никто не осмеливался зажечь даже свечу сверх тех, что уже горели по пути от Драконьего Дворца к Храму Близнецов. Но зато этот путь на таком фоне казался словно бы совершенно иным миром, куском другой реальности. Каменная кладка была почти невидна из-за бело-голубоватого слоя Лунарий, к которым изредка примешивались и другие ночные цветы. Они будто светились, напитываясь светом полной луны и белых круглых фонарей, двумя линиями очерчивающих границы пути с обоих сторон. Чем ближе подходили Архонты к Храму, тем сильнее становилось это мягкое мерцание.
У самого Драконьего Дворца белые шарики фонарей по традиции удерживали в руках-лапах куклы в человеческий рост. Бледные, лишенные черт лица, одинаковые, немного даже пугающие. Но чем дальше, тем меньше становилось кукол и тем больше людей, пока у самой площади Де-Жему безликие фигуры не пропали совсем. Символический переход от человеческих заготовок к живым существам окончательно завершался на пороге Храма Близнецов. Там же сошли на нет и фонари, сменяясь пока еще незажженными толстыми высокими свечами, которым еще только предстоит загореться значительно позже, и позволяя Архонтам преодолеть часть пути в почти полной темноте, разбавленной лишь лунным светом.
В эти короткие мгновения Рауль казался особенно прекрасным и почти не похожим на обычного смертного человека из плоти и крови. Золото наряда и волос Сафир тускнело и бледнело рядом с этим благородным и мягко мерцающим серебром, нетронутым и незапятнанным. Горели и зеленые глаза Архонта, раздувались крылья его носа, вбирая в себя совершенно особый аромат, который бывает только в Плэлюнэ, день весеннего равноденствия и почти никогда в Пльосолэй, день равноденствия осеннего.
Время, знаменующееся ослаблением луны и ночи и нарастанием силы солнца и дня. Стадия увядания.
Эти мысли снова испортили начавшее было улучшаться настроение Сафир. Это ей должно сейчас радоваться, а не ему, приветствуя преломление весны и скорый приход лета. Но Рауль… Рауль снова думал о смерти. И, что еще хуже, похоже, именно эти мысли придавали ему сил.
Сафир до боли сжала хрупкие тонкие пальцы брата, но он не дернулся и не скривился, ни на миг не изменившись в лице. Это наверняка было по-настоящему ощутимо, но женщина просто ничего не могла с собой поделать. Пока он праздновал смерть, она подпитывала свою ярость, от которой, казалось, даже золото ее волос начало мерцать с больше силой.
Но прежде, чем случилось непоправимое, они остановились у широких ступеней Храма и вскинули головы. Люди, и без того тихие, присмирели окончательно и замерли на своих местах. Пришло время ждать.
К счастью, их скорость на пути сюда была рассчитана идеально, и ожидание не продлилось слишком долго. Вскоре из густой тьмы, заливавшей порог Храма с плотно запертыми дверями, наружу вынырнул Джи де Мюле, одетый сейчас по случаю празднества в наряд, словно бы слитый из двух равных кусков – красной с золотом на левой половине тела и белоснежной с серебром на правой. Четко заметная граница пролегала ровно по центру его тела, от нижнего края волевого подбородка до кончиков стоп. Густая темная шевелюра, щедро сдобренная сединой на висках, вновь была уложена волосинка к волосинке, тонкие губы сжимались в почти незаметную линию, а льдисто-голубые глаза казались слишком светлыми, почти белесыми.
- Внемлите, люди! – раздался его хорошо посаженный, громкий ровный голос человека, привыкшего пользоваться своей властью над толпой. – Ибо пришли к нам те, что зовут себя наследниками и потомками Великих Близнецов.
Площадь погрузилась в напряженную тишину. Не слышалось даже звуков шуршания одежд или дыхания. Запах Лунарий, казалось, побледнел и развеялся, будто опасаясь того, что сейчас произойдет.
- Верно ли я сказал, пришлые?
- Да.
- Да! – одновременно выдохнули Сафир и Рауль, и их голоса сплелись воедино, как гибкая сталь и обволакивающий ее серебристый свет.