Теперь казалось, что здесь нет стен, нет крыши, нет границ. Лишь бесконечная ночь с ее мягкой загадочностью и скрытыми опасностями.
По традиции, первым вперед шагнул Рауль, увлекая сестру за собой. Она неплохо видела в темноте, но все же уступала ему в этом необычном таланте. Но дело заключалось не только в этом. Тем, кто наблюдал за Архонтами со стороны, могло показаться, что окруженная звездами Луна ведет за собой утратившее силы, ослабевшее Солнце, обещая ему защиту и заботу. И Сафир поддалась. Только в такие моменты она вспоминала, что Рауль, пусть разница между ними и составляла всего лишь несколько мгновений, все же являлся ее старшим братом. Заботливым, мудрым, оберегающим. Единственным, на которого она действительно могла положиться и безоговорочно доверять. Сейчас в нем не виднелось ни следа прежней слабости, ни намека на обгладывающую его изнутри болезнь.
Он был великолепен. Силен, мудр и божественно красив. Он сам был светилом, мерцающим, благородным, исцеляющим и привлекающим взгляды. Дыхание Сафир перехватило. Впервые за долгое время ее глаза увлажнились. И, почувствовав ее настроение, мужчина мягко и ободряюще сжал ее пальцы, бросив на сестру искоса веселый, полный жизни взгляд.
Возложив книгу и меч на алтарь, Архонты преклонили колени, повернувшись друг к другу лицом, переплетя пальцы уже обеих рук и соприкоснувшись лбами. Их молитва – благодарность, молитва – просьба о благе, богатом урожае, здоровье людей и чистоте мира – длилась долго. Столько, что луна успела достичь зенита и заглянуть, наконец, в проделанное для нее окно в сводах Храма. Только тогда внутрь шагнули безмолвные Остиарии, а вслед за ними и Архипримас. Служки и остальные участники ритуала объявились только после того, как руки Архонтов были развязаны и оба они встали с прохладных плит пола.
По традиции, в этот самый момент де Мюле должен был начать молитву – благословение, которое благодаря специальным устройствам – длинным трубам-рогам слышали бы собравшиеся снаружи люди, однако он почему-то молчал. Все еще стоявшие друг напротив друга и державшиеся за руки Рауль и Сафир повернулись к нему, стоящему у самого алтаря, а затем, проследив за его взглядом, вскинули головы вверх, к круглому окну. И застыли.
А в небесах творилось странное. Началось лунное затмение, которое, вообще-то, должно было произойти летом, но всеобщее внимание привлекло даже не это. А то, что появившееся вокруг затемненной луны гало вдруг разбилось на два. Два идеально ровных кольца оказались смещены в разные стороны, не накладываясь, но пересекаясь друг с другом в священном символе Близнецов.
Затмение длилось не больше пары мгновений, а вот двойное гало продолжало держаться. Воцарившиеся теперь молчание и тишина ни шли ни в какое сравнение с теми, что было прежде. По коже Сафир пробежали мурашки. Женщина нахмурилась, чувствуя, как неприятный холод заливает ее изнутри. А когда раздался голос, она даже дернулась, хотя изжила подобную привычку много лет тому назад.
- Знамение… – Рауль опустил голову и уставился прямо в лицо сестры. Его пальцы до боли сжали ее собственные. Зрачки в расширившихся глазах почти заняли всю радужку, создавая жуткое впечатление на этом красивом бледном лице. – Это знамение! Пришло время взошествия новых Архонтов.
Джи де Мюле, а следом за ним и все, кто пребывал в Храме, и наверняка за его пределами – с благоговением опустились на колени, склонив головы и изобразив пальцами священный жест Близнецов.
Сердце Сафир пропустило удар, рухнув куда-то в желудок. Проклятые трубы наверняка разнесли голос Рауля по площади, а может и всему городу. Проклятье!
Проклятье! Проклятье! Проклятье!
Рано, еще слишком рано!
Мысли женщины хаотично заметались в голове, сбившееся дыхание, казалось, стало слишком шумным.
Святой Город оказался на грани кризиса. Слишком многое еще нужно сделать. Нельзя, никак нельзя отдавать власть детям, которым еще только предстоит учиться управлять и властвовать! Да и Рауль выглядел вполне себе крепким и здоровым, способным прожить еще год, или даже больше…
Рауль улыбнулся и шагнул к сестре, снова прижимаясь лбом к ее лбу и касаясь носом ее носа, как Святые Близнецы на барельефе на стене по ту сторону алтаря.
- Время пришло… - едва слышно прошептал он, и услышал в ответ не менее тихое.
- Я не позволю.
Раздавшийся рев Драконьих Труб как никогда напоминал боевой клич.
Остальная часть ритуала прошла для Сафир как во сне. Или, скорее, как в неприятном кошмаре. В какой-то момент ее сознание раздвоилось, как при Вхождении, но это чувство было куда более гадким и неприятным, словно бы оставившим ее грязной и опороченной. Ужасно хотелось сорвать с себя проклятое платье и все эти мерзкие шпильки и помыться, отмыться так, чтобы снять весь верхний слой кожи, а может и до самой крови. Молитва Архипримаса дошла до нее бессмысленными отрывками, действия выполнялись скорее привычным к этому телом, а не его владелицей. Она почти не заметила, как поменялась с Раулем местами, как им снова связали руки, но теперь другие, ее правую и его левую, как они вышли наружу, одаривая коленопреклоненную толпу священным знаком Божественных Близнецов. Не видела, как загорались свечи и как они гасли, когда первые лучи солнца пролились на прохладный камень площади. Не чувствовала вкуса церемониальной еды – первой в этом году зелени, ягод, мяса вернувшейся после зимы птицы, плоти еще не нерестившейся рыбы.