- Можете передать Архипримасу, что я собираюсь помолиться за здоровье своего брата. Милостью Светлейших Близнецов, ему уже стало значительно легче, - раздраженно отчеканила она.
Осмелившаяся подать голос прислуга из числа приближенных тут же рухнула на колени, согнувшись в поклоне так, что ткнулась лицом в пол.
- Простите, Ваше Преосвященство! Я была неправа, Ваше Преосвященство! Я никогда бы не осмелилась…
Она еще что-то бормотала, но Сафир уже не слушала. Ее взгляд скользнул по побледневшим, но все же невозмутимым лицам молодых рыцарей, выстроившихся вдоль стен в ночной страже. Их было поровну – лунных и солнечных. Только это совершенно не значило, что все четко блюли это разделение и не собирались совать нос не в свои дела.
Сжав зубы так, что наружу проступили желваки, Сафир с раздражением протяжно выдохнула, а затем снова продолжила свой путь.
Крутая изгибающаяся лестница в подземелье была узкой и слабоосвещенной, но Сафир могла пройти здесь даже с выколотыми глазами. Истертые за тысячу лет использования ступени казались гладкими и скользкими, хотя на самом деле все еще босые совершенно не скользили. Идти пришлось довольно долго, но зато к последней ступени ярость женщины успела окончательно трансформироваться в холодный гнев, не затмевающий разума, но дающий достаточно топлива для усталого тела и истощенных нервов.
Нужная ей дверь была первой же слева. Массивная и тяжелая, она была оббита железом и при необходимости наверняка смогла бы выдержать долгую осаду. Если бы, конечно, кто-то умудрился втащить в этот коридор таран.
Сейчас дверь была приоткрыта. Изнутри наружу лился бледный свет десятка толстых свечей, из-за которых жарковато становилось еще в коридоре, не говоря уже о крывшейся изнутри комнате. Потянув на себя круглую ручку-кольцо, Сафир уверенно шагнула внутрь, не задевая босой ступней высокий порог и слыша лишь шорох собственного подола по каменному полу.
Внутри, кроме нее самой, находились лишь двое. Лысый монах в простой бурой рясе, подпоясанной веревкой – он сейчас неподвижно стоял у дальней стены, что-то вычитывая в огромной и явно тяжелой книге – и белокожий, беловолосый мальчишка, будто бы спящий на длинном деревянном столе в самом центре помещения. Даже не задумываясь о том, что делает, Сафир снова принюхалась. Пахло здесь воском и жиром, камнем и легкой сыростью, старой древесиной и пылью. Но не сладостной гнилью разложения.
С момента объявления о смерти Орана Дриэна прошло четырнадцать дней. Четыре, почти пять из которых он находился здесь, в этом подвале. За это время его тело не проявило ни малейших признаков порчи. Ни запаха, ни трупных пятен, ни выхода газов или жидкости, ни даже изменения цвета кожи. Он все еще выглядел так, словно только что уснул. При этом мальчишка определенно не дышал, его сердце не билось. Температура же была средней, не теплая, как у живого существа, но и не ледяная. Скорее прохладная. Прежде державшийся на его коже и волосах аромат Малалии теперь окончательно исчез, однако его место оставалось свободным. Если бы Сафир сейчас склонилась к Орану вплотную, то в лучшем случае смогла бы уловить лишь запах подвала да деревянного стола. Однако она этого делать не стала.
- Почему он голый? – не поздоровавшись, произнесла Архонт, подходя к столу.
- Я изучал его, Ваше Преосвященство, - спокойно отозвался монах, только сейчас, кажется, заметив появление нового живого существа в этой небольшой комнате.
Хотя, пожалуй, комната все же была просторной и только казалась иной из-за того, что была загромождена предметами. Помимо массивного деревянного стола в центре, стоял тут еще один стол у дальней стены, множество полок с книгами и свитками, еще один длинный стол, а может просто высокая лавка, заставленный склянками, горелками и колбами, в которых и сейчас что-то булькало, меняло цвет, пузырилось и переливалось. Под столом-лавкой виднелись ведра, большая бочка, сундуки разных размеров, пару небольших мешков и казанков. Также на полу, но чуть подальше, аккуратными стопками лежали книги. Еще одно ведро стояло у самого стола с телом мальчишки. Рядом с ним возвышался такой же напольный канделябр со свечами, как и во всех четырех углах этой комнаты, из-за чего здесь было очень светло и душно.
Сафир покосилась на булькающие и пузырящиеся зелья. Ей всегда было интересно, почему они не источали никакого запаха, несмотря на весь свой диковинный и противоестественный вид, но, в конце концов, это было и к лучшему. Пусть это и подземелье, таящееся за потайной дверью одном из дальних переходов дворца, всегда мог найтись кто-нибудь, обладающий излишне чувствительным носом и раздражающим любопытством.