Резкий разворот на каблуке здоровой ноги, едва заметная мгновенная потеря баланса, вскинутая в защитном жесте рука и… проблеск узнавания. Уилл застыл на середине движения, чтобы вскоре отвести взгляд и с несколько виноватым видом опустить голову.
- Ваша Светлость, - хрипло произнес он и открыл было рот, чтобы добавить что-то еще, но Шэйхард не позволил ему этого сделать.
Короткие мощные пальцы впились в горло хромого мечника, почти до хруста сжимая трахею. Кулак левой с усилием врезался в худой живот. Уилла повалило на барона, но тот встряхнул его, словно нашкодившего щенка и двинул кулаком еще раз.
Несмотря на ярость, накрывшую Шэйхарда с головой, он успевал ловить едва заметные ответные движения противника. Вот у мечника дернулась нога – могла бы получиться хорошая подсечка, если бы он не остановил себя в последний момент. Вот тонкие, но сильные пальцы почти отодрали от горла чужую хватку. Миг, и острый локоть пришелся бы барону под ребра, наверняка заставляя его если не согнуться от боли, то хотя бы ослабить хват, но и это движение – тень, призрак движения – пропали втуне.
Барон зашипел сквозь стиснутые зубы и приблизил лицо Уилла так близко к себе, что почуял винный смрад его дыхания. В глазах хромого он увидел то, чего видеть не хотел. Никакого страха. Никакой паники. Лишь осознание и смирение. Натужное, тяжелое, нежеланное, но смирение.
Безразличные синие глаза смотрели так, словно их владелец был готов умереть в любой миг. Словно это он здесь решал, когда и как ему умирать. Словно имел на это право.
Мерзкий ублюдок!
Перед глазами Шэйхарда стало стремительно темнеть. Одна часть его сознания приказывала ему опустить засранца, хотя бы разжать пальцы, чтобы не прикончить или если и прикончить, то не сразу. Хотелось швырнуть его на пол и хорошенько отпинать. Но вторая… эта звериная часть натуры барона вылезала наружу не так уж часто, но если все же вылезала… Пути обратно уже не существовало.
Отвратительно оскалившись и уже не чувствуя, как брызги пенной слюны стекают по бороде, Шэйхард стал сжимать пальцы на горле Уилла, с наслаждением слушая хруст, смешивающийся с булькающими, хриплыми задыхающимися звуками. Глаза мечника стали закатываться, ноги подкашивались, но страх… так и не появился. Проклятый уродец отказывался бояться даже в эти, последние мгновения своей несчастной жизни. В какой-то миг Шэйхард даже испытал к нему короткий прилив нежеланного уважения, но это дурное чувство быстро прошло, не оставив за собой даже призрачного следа.
- Пустите его! – вдруг раздалось справа, и в руку барона вцепились бледные тонкие пальцы, внезапно оказавшиеся отрезвляюще ледяными. Даже обжигающе ледяными. – Пусти!
Это было прикосновение не человека, но ведьмы. Жуткого монстра, мерзкой твари, коей не место на этой земле!
Среагировав животным, неконтролируемым порывом, Шэйхард вдруг разжал пальцы на шее Уилла и тыльной стороной ладони изо всех сил ударил ведьму по лицу. Раздался неприятный хруст, бульканье и короткий тихий испуганный вой.
Дэйдра отлетела к стене, чуть было не попав ногой в разведенный позади очаг. Ее черные волосы встрепенулись в воздухе отчаянной тьмой, сырая от дождя туника опуталась вокруг икр, заставив девушку потерять равновесие и тяжелым кулем осесть на пол.
- Тыыы… - прорычал Шэйхард, совершенно забывая о присутствии почти потерявшего сознание Уилла и кидаясь к своей новой жертве. – Ты, тварь…
Он успел сделать шаг и склониться, замахиваясь кулаком для нового удара. Она – испуганно вскинуть голову, инстинктивно прижимая бледные пальцы к разбитому, кровоточащему носу. Расширившиеся до жутких размеров черные глаза отливали пугающей тьмой, и Шэйхард вдруг осознал, что уже не сможет остановиться. Что бы эта тварь не делала с ним, она сама в этом виновата. Она довела его. Она стала причиной его животному безумию, этой всепоглощающей ярости, этой жажде чужой крови.
Уилл прыгнул на него сзади, обхватывая грудь руками и дергая противника на себя. Но он слишком ослаб, да и серьезно уступал барону в весе, чтобы прием удался. Даже с учетом того, что он однозначно вкладывал в свои действия все, что имел, все, что еще оставалось в нем живого и способного оказывать сопротивление.