Дэйдра снова шмыгнула сломанным носом, чувствуя, что задыхается. Осторожно, боясь навредить, ощупала левую руку, и та тут же отозвалась сотней мелких, но от того не менее болезненных уколов. Пальцы нехотя шевельнулись. Кажется, перелома нет, просто отлежала. Быстрое боязненное ощупывание лица подсказало, что серьезных ран, вроде бы, нет. Несколько ссадин да царапин, наверняка синяки, и не более того. Ей повезло просто чудом.
Разминая затекшую руку непослушными, слабыми пальцами правой руки, Дэйдра медленно поднялась, ощущая головокружение. Не без труда оправила пропылившуюся и словно бы разом потяжелевшую тунику, быстро осмотрела тело. Хуже всего, пожалуй, выглядели руки. Исцарапанные, распухшие, покрытые разводами старых и новых синяков.
Саднил совранный ноготь. Большая часть тела болела, особенно сильно – в районе грудины. Там, где из тела Шэйхарда торчал нож.
Вспомнив об этом, Дэйдра мучительно скривилась. Все те сложности и неприятности, которые ей пришлось перенести в доме отца, сейчас казались совершенно несущественными и не стоящими внимания. С тех пор, как она вышла замуж и покинула Кайру, ей пришлось пережить слишком многое. Она даже убила человека и…
Девушка качнула головой, словно стараясь таким образом выкинуть из сознания мрачные и неприятные образы. Ее снова замутило. Держаться на ногах становилось все сложнее.
Наверное, было бы правильно остаться на месте и дождаться помощи. Да вот только прибудет ли она, эта помощь? А что, если весь их отряд был убит? Что, если никто даже не знает, что она еще жива? Никто не собирается ее искать? А еще эта жажда… Если она просто останется здесь, то умрет мучительной смертью.
Дэйдра сделала шаг вперед и чуть не упала, пошатнувшись и резко втягивая воздух через стиснутые зубы. Однако шаг за шагом, помалу, телу возвращалась пусть болезненная, но все же чувствительность, а вместе с ней и послушность.
Кажется, она приехала со стороны холмов. Значит, двигаться нужно было в ту сторону.
Впрочем, довольно быстро девушка поняла, что холмы простираются на очень приличное расстояние, охватывая почти половину горизонта. Она вскинула голову, пытаясь по положению солнца определить, в какой стороне юг – ей ведь нужно на юг, не так ли? – но добилась лишь помутнения перед глазами и сильнейшего головокружения. С трудом удержавшись на ногах, она снова двинулась в сторону, которая показалась ей верной.
Силы истощались слишком быстро. Вскоре к физической боли добавилось нечто еще, куда более тяжеловесное и жуткое. Ее магическая сила, нечто, обычно дремавшее глубоко внутри, нечеткое и бесформенное, неуловимое, словно ночной туман, и ставшее чуть более ощутимым рядом с Утриэном, а после – мертвым Шэйхардом, теперь опасно зашевелилось, будто пробужденный не в сезон медведь.
Мир то расплывался перед глазами, то становился до ужаса четким, но полностью лишенным красок – лишь все оттенки серого да черного. Дыхание перехватывало, грудина болью отзывалась на каждое движение, каждый новый глоток воздуха. Чем больше времени проходило, тем больше казалось, что что-то страшное следит за ней, притаившись… внутри. Будто в солнечном сплетении Дэйдры сидел хищник, готовый в любой момент выскочить наружу или, что еще хуже, сожрать ее изнутри. Однако она изо всех сил старалась не думать об этом, сосредоточившись исключительно на том, чтобы продолжать двигаться.
Девушка как раз обходила один из холмов по низу, даже не рискуя взбираться на вершину, хотя, пожалуй, было бы логично выбрать возвышенность, чтобы оглядеться вокруг, когда ее левая нога, и так почти волочащаяся по земле, зацепилась за камень. Дэйдра потеряла равновесие и рухнула на землю, обдирая ладони о сухую твердую землю. Еще в падении она пыталась вскрикнуть, но ее губы покинул лишь сухой почти беззвучный хрип, обжегший пересохшую глотку яростным огнем. Лицо девушки скривилось, но слез снова не было.
Нет, так она определенно никуда не доберется. Земля между холмами, как и сами холмы, казалась сухой и мертвой. Редкие палочки засохших растений, иногда встречавшиеся ей по пути, свидетельствовали о том, что в сезон дождей, возможно, ситуация меняется и мир оживает, но до него было еще слишком долго, чтобы всерьез рассчитывать на подобную благосклонность небес.
Дэйдра оглянулась, с отчаянием понимая, что несмотря на все свои усилия и страдания, не так уж далеко ушла от места, где пришла в себя. Темная трава, раскинувшаяся далеко позади и словно бы обозначавшая начало настоящей степи, казалась мрачной и слишком темной, но ее густота явно свидетельствовала о том, что какая-никакая влага, а там есть. И, скорее всего, до нее можно было добраться.