***
Несмотря на то, что природа уже отпраздновала наступление весны, Змеиное море оставалось сосредоточением зимы. Холодные серые краски дополнялись ледяным ветром и неприятно скользким песком. Волны не шуршали, а скорее шипели, агрессивно наскакивая на берег. Это место не только служило домом многочисленным чудовищам, оно и выглядело вполне соответствующе. Не говоря уже про странный запах, в котором аромат сырого песка и рыбной чешуи смешивался с едва заметной серной вонью.
Даже упрямец Шейхард был вынужден признать, что перспектива провести в этих водах несколько дней нисколько его не радует. Взгляд светлых глаз скользнул по неспокойной водной поверхности, руки сами собой сжались в кулаки.
Небольшая старая пристань, выстроенная еще до Падения Триумвирата, имела плачевный вид. Сохранилась лишь каменная основа, доски настила давно сгнили и превратились в труху. Их место занял всякий мусор, который, видимо, оказался под рукой у ремонтников. Но то, что он здесь имелся, уже давало надежду, что этим местом все еще пользовались. Как и небольшой корабль, пришвартованный у самого его дальнего края.
Впрочем, барон, не особенно сведущий в морских премудростях, так и не смог различить, то ли судно имеет низкую посадку, то ли оно уже частично затоплено. Отсюда он не видел и наличия или отсутствие паруса.
- Есть кто живой? - громкий, уверенный голос Шейхарда эхом разлетелся по пристани, скользнул за ее пределы и разлился по пустынным голым берегам.
- Здесь уже давно никто не... - начал было Годвин, но один из воинов подал знак рукой.
«Кто-то приближается».
Остальные члены отряда положили руки на рукояти мечей, готовясь отражать возможное нападение. Правда мужчины косились скорее на холодные неспокойные воды, куда больше опасаясь беды оттуда, чем со стороны суши.
Барон услышал идущего намного раньше, чем сам он возник в поле зрения. Шаг его казался тяжелым, но немного странным, и совершенно точно принадлежал одному существу.
Из-за изгиба клифа показался невысокий крепкий мужичок, несущий на правом плече свернутую массивным кулем рыболовную сеть. Мелкие грузики, бахромой свисавшие с одного ее конца, изредка перестукивались друг с другом, производя странный неприятный звук. Будто гремели старые, высохшие кости.
Шейхард и сам не мог понять, что удивило его больше. Гном-одиночка в этих землях, или гном-рыбалов. Насколько он помнил, горный народ не особенно приветствовал открытые водоемы. По крайней мере, их северные собратья. Этот, впрочем, отличался даже внешне. Оказался чуть более высоким, чуть менее коренастым, с на удивление смуглой кожей и выгоревшими на солнце волосами.
- Хард хууд, - поприветствовал его Шейхард,
Гном, сразу заметивший пришельцев, но до этого момента ведший себя так, словно их не существовало, криво усмехнулся. Видимо, познания барона в горном наречье на него впечатления совершенно не произвели. Все так же молча он прошел мимо, чуть ли не распихивая плечами воинов, деловито скинул сеть с плеч и начал ее разворачивать, осматривая на наличие разрывов и дыр.
- Простите, уважаемый, мы хотели бы узнать, на ходу ли ваше судно, - деловито вмешался Годвин. Барон уступил ему возможность вести переговоры, поскольку его помощник, очевидно, куда больше разбирался в нюансах вопроса. Каждый отмелец чуть ли не с младенчества осваивал все премудрости мореходства, обучаясь стоять на шатающейся палубе раньше, чем на твердой земле.
Гном презрительно скривился, окидывая незваных гостей косым неприязненным взглядом. При этом он даже на миг не отвлекся от своего занятия.
- Не на ходу, - после паузы, грозившей перерасти из пренебрежительной в оскорбительную, заявил он. - Это корыто наполовину затоплено, что увидит всяк, глаза имеющий.
Хрипловатый низкий голос звучал неожиданно зычно и немного звонковато, что выдавало в нем относительно молодого обитателя горных недр. Гномы во много раз превосходили людей в сроках жизни, и их возраст, особенно мужчин, по внешности весьма сложно вычислить. Они словно бы рождались уже тридцати-сорокалетними, жили в этом состоянии пару сотен лет, а затем как-то внезапно трансформировались в семидесятилетних, еще крепких, но уже напрочь седых и часто толстых и тяжеловесных, точно обломок скалы. Конкретно этот индивид, обладавший массивной шеей, короткой густой бородой и жилистыми руками, сплошь покрытыми плотной вязью красноватых татуировок, вряд ли шагнул за порог восьмидесятилетья, если оценивать человеческими мерками. Почти вдвое старше его, Шейхарда, среди своих он наверняка считался юношей. Одет гном, правда, при этом был, почему-то, на сигрульский лад - широкие штаны, стянутые снизу голенищами сапог так, что образовывали складки ткани (в Эльдре в целом и в Драддене в частности такую одежду считали нарядом воров и мародеров), и в плотную безрукавку на голое тело. Холодный ветер, то и дело налетавший с неспокойных вод Змеиного моря, казалось, совершенно его не беспокоил.