- …Похоже, что слухи о знаменитом капитане Ризваль не врали, - пробормотал он едва слышно.
- Слухи? – неожиданно хмыкнула женщина. – Неужели они доходят даже до орденских подземелий?
- Подземелий? – он горько усмехнулся. – Так вот, значит, какую историю вам обо мне рассказали? Я, если вам интересно…
- Не интересно, - грубо оборвала его Дайна и снова отвернулась. – Или делай свое дело, или едем дальше.
…Едва слышный звук журчания раздался много, много позже.
***
Дайна разбила лагерь у самых границ Дурного Леса, когда до полуночи оставалось всего ничего. Пленник, так и не выпросивший у нее соизволения ехать в седле, выразительно кряхтел поперек коня, а когда его сняли и уложили на землю – довольно долго не осмеливался шевелиться, видимо, борясь и с головокружением, и с онемевшими вконец частями тела. Его туго спеленутые веревкой кисти рук в свете костра уже выглядели пугающе распухшими и посиневшими. Даже если бы Дайна развязала его сейчас, все равно не было бы гарантии, что он когда-нибудь смог бы в полной мере восстановить чувствительность и живость пальцев, но женщину этот вопрос явно волновал мало.
- Даже тем, кого собираются казнить, положена последняя трапеза, - пробурчал мужчина, кое-как с трудом усевшись, когда Ризваль закончила с лошадьми и бросила в котелок мяса с травами, тут же аппетитно запахшего на всю округу. Поймав выразительный взгляд, направленный сначала на его лицо, а затем связанные руки, пленник горько заметил. – Если вы боитесь, что стану колдовать и призывать тварей, когда освободите мне руки – то не стоит. Ни бояться, ни освобождать…
Дайна хмыкнула и молча отвернулась, что-то разыскивая в лежащей рядом на земле седельной сумке.
Мужчина выразительно и шумно сглотнул, чувствуя, как чудом выделившаяся слюна царапает напрочь пересохшую глотку.
- Я едва жив, - продолжил он. – Но даже в хорошем состоянии и подвижными руками никогда не был особенно хорош в колдовстве.
Ризваль снова повернулась к костру с глубокой плошкой в руках. Почуяв возможность получить ужин, пленник зачастил, словно поверив, что именно его признание привело к такой невиданной щедрости.
- В свои лучшие времена я едва ли мог призвать больше трех темнотварей, да и то они больше походили на крупных крыс, а не на что-то действительно угрожающее.
Зачерпнув ароматно пахнущего бульона из котелка, Дайна на удивление грациозным движением встала, подошла к мужчине и довольно бесцеремонно вставила плошку между его предплечий, в упор к веревке, связывающей запястья. От ощущения обжигающего прикосновения тот на миг дернулся, но затем застыл, боясь случайно опрокинуть содержимое на себя. Неловко изогнувшись, подул, то и дело одаривая вернувшуюся на свое место спутницу быстрыми взглядами из-под растрепанной челки.
- Не знаю, кто или что убило того рыцаря, но клянусь, это был не…
- Заткнись, - равнодушно и тяжеловесно оборвала его Дайна. – Заткнись или я вылью эту похлебку прямо в твою излишне болтливую харю.
- Вам все равно, даже если это сделал… не я? – произнес мужчина и непроизвольно дернулся назад, все же немного расплескав бульон и реагируя на резкое движение подавшейся вперед капитана Ризваль.
Та в ответ прищурилась, словно специально демонстративно усаживаясь поудобнее.
- Приказ есть приказ, - сухо сообщила она и приступила к ужину.
Все остальные попытки пленника ее разговорить увенчались полным провалом. С каждым разом он становился все более мрачным, робким и немногословным, а ее взгляды – угрожающими и острыми. В конце концов, он затих, и она устроилась на отдых.
Дайна схватилась за меч, когда луна уже начала клониться к горизонту, только сейчас поняв, что все же заснула, хотя и не собиралась. Усталость последних дней давала свое.
Шум, разбудивший ее, напоминал едва слышный шорох, и совершенно не встревожил лошадей. Почти погасший костер резкими редкими всполохами выхватывал из темноты нечто темное и непонятное, вяло шевелящееся неподалеку.
Тяжело и протяжно вздохнув, Дайна встала, беззвучно обнажая клинок, и направилась к пытавшемуся уползти прочь пленнику.
Его темная одежда покрылась пылью, в растрепанных волосах торчали травинки и мелкий лесной сор, лицо и руки покрылись царапинами и грязью. Он услышал ее не сразу, но когда услышал, сначала отчаянно рванулся вперед, однако затем, понимая, что любая попытка обречена на провал, замедлился и оглянулся. Блестящие темные глаза уставились на приближавшуюся женщину с отчаянной мольбой.
- Это был не я, - едва слышно проговорил он, а затем повторил сорвавшимся на визг, громким и тонким голосом. – Это был не я! Я никого не убивал!