Ты ненавидишь меня.
Мерлин, нет. Даже в мыслях он сделал ударение на последнем слове. Вчера я уже говорил: я не ненавидел тебя в детстве — если это вообще была ненависть.
Следующие слова казались по-детски глупыми, но Гермиона не смогла их сдержать.
Ты всегда жалуешься, что я бубню. И никогда не обращаешь на меня внимания.
Ты на самом деле бубнишь. И я обращаю на тебя внимание, просто не так, как ты хочешь. Он облизнул губы. Я обращаю внимание на изгибы твоих бедер; на то, как ты расстегиваешь верхние пуговицы на блузке; на твои великолепные волосы и на мое желание взяться за них и…
— Хватит, — вспылила Гермиона и, отвернувшись, принялась рыться в сумке. Непрошенный, совершенно неуместный образ мелькнул в ее голове: Малфой стоит позади, обхватив ее бедро одной рукой, а другой тянет ее за волосы назад, к своему плечу. Потом прикусывает ее за подбородок, а пальцы скользят под юбку, тянут ткань вниз. Кожа головы ноет от беспрестанного давления, но желание продолжает пульсировать внизу живота.
Картинка вдруг исчезла — так же внезапно, как появилась, — и Гермиона вдруг заметила, что пальцами вцепилась в столешницу. Случайный взгляд в сторону Малфоя сразу все объяснил. Как жестоко было подсовывать ей этот образ!
— Малфой, я думала, что зелье позволяет читать мысли.
— Что поделаешь, если мои мысли так наглядны.
— Прекрати.
— Хорошо, — и он так просто занял свое место, готовясь к занятию, что Гермиона просто диву далась.
— Не надо так удивляться. Я ведь не собираюсь что-либо тебе навязывать — просто развлекаюсь. Но, если хочешь, чтобы я остановился, я так и поступлю.
Все его слова и действия выбивали ее из колеи, а теперь еще и возбуждали!
— Значит, мы договорились: я прошу прекратить — ты прекращаешь?
— Ага. Я даже снова начну закрывать свои мысли, чтобы тебя не смущать, — и он невесело усмехнулся. — Гермиона, я ведь не монстр.
Прежде он не звал ее по имени — по крайней мере, она такого не помнила. Это обескураживало. Но Малфой даже не обратил внимания на эту мысль.
— Ты в курсе, что тебя невозможно понять? — прошептала Гермиона.
— Удивительно, ведь ты буквально читаешь мои мысли, — он нервно постучал ручкой по пергаменту. — Можно было бы подумать, что ты все уже поняла.
— Что именно? — во рту вдруг стало сухо.
— Я ожидал от твоих выдающихся мозгов большего. Так что давай вернемся к уроку.
Нахмурившись и еще больше смутившись, Гермиона только и смогла, что кивнуть, прежде чем они продолжили занятие.
*
До конца дня Гермиона не слышала ни скабрезных, ни грубых мыслей, хотя уверенности в том, что Малфой все это время использовал окклюменцию, не было. Ее собственные мысли вслух не комментировались.
На самом деле, Малфой был не только самым сдержанным, но и самым дружелюбным из тех, с кем ей приходилось сталкиваться с начала работы в качестве наставника.
От этого открытия сразу стало не по себе. И вчера, и сегодня утром они вели себя не как друзья, но как приятели. Гермионе оставалось только изумляться.
После последнего урока — гербологии — Малфой тихо собирал сумку: ручку он зажал в зубах, а два листка пергамента заложил между книжных страниц, чтобы не смять их.
Гермиона подошла к нему, когда он убирал ручку во внутренний карман сумки.
— Спасибо, что был сегодня так сосредоточен.
— Не за что, — он кивнул. — Спокойной ночи, Грейнджер.
Итак, снова Грейнджер. Хотел ли он вообще называть ее по имени?
Малфой тем временем накинул на плечи плащ.
— Хотел. Но, на твоем месте, я бы не стал на этом зацикливаться. В конце концов, завтра действие зелья кончится, и все снова будет по-старому, верно?
Он выжидающе посмотрел на нее, и Гермиона поймала себя на том, что прикусила нижнюю губу.
— Верно.
Малфой так быстро перекинул ремень сумки через плечо, будто рвался поскорее отсюда уйти.
— Все хорошо? Я ведь не обидела тебя?
— Обидеть меня? — Малфой самодовольно фыркнул. — Чтобы меня обидеть, надо действительно постараться. А ты просто поставила меня на место. Значит, до завтра?
Сбитая с толку Гермиона кивнула.
— Да, до завтра.
Он ушел прежде, чем она успела сказать что-нибудь еще.
*
Отстраненная вежливость, с какой они общались вчера, никуда не исчезла. Гермиона вновь задалась вопросом, почему Малфой прекратил ее поддразнивать, да еще и стал таким безразличным. А главное, почему это ее волнует?
Малфой по прежнему слышал ее мысли — в этом она была уверена, — но предпочитал их игнорировать, в том числе изумление его необычным поведением.
В перерыве на обед, когда Малфой собрался уйти, Гермиона схватила его за руку:
— Куда ты?
Обычно эти короткие полчаса они ели вдвоем, в тишине класса.
— Я вернусь. Просто я не взял с собой ничего поесть.
— Я тоже.
— Тогда нам обоим стоит пойти и где-нибудь пообедать, — он легкомысленно пожал плечами.
Но Гермиона выдохнула:
— Малфой, это всё потому что вчера я попросила тебя остановиться?
Он посмотрел на нее — снисходительно, сверху вниз.
— Это потому что всё хорошо в меру. Я устал от беспорядка в твоей голове. Если мои расчеты верны, эффект пропадет к концу дня.
Гермиона вдруг почувствовала себя опустошенной.
*
Малфой вернулся в класс, опоздав на пять минут, и снова уселся на свое место с пустым выражением лица. Присев на краешек стола, Гермиона вгляделась в его лицо, пытаясь догадаться, о чем он думает. Но, похоже, Малфой по-прежнему держал ментальный щит.
Он вдруг хмыкнул, но ничего не сказал. А Гермиона продолжала смотреть: и когда он выкладывал вещи из сумки, и когда начал варить зелье.
Наконец Малфой пробормотал:
— Не навреди самой себе, Грейнджер.
За несколько дней, что действовало зелье, Гермиона успела разглядеть некоторые уголки его сознания. Теперь любопытство заставляло ее сожалеть и тревожиться — его мысли так и останутся тайной за семью печатями.
Его шпильки, неуместные и крутящиеся в сексуальной плоскости, очаровательные комплименты ее выдающемуся уму — все это было на поверхности, но должно же что-то скрываться там, на глубине?
Неужели ее собственные чувства выходят за рамки дозволенного?
Из-за многолетней вражды Гермиона никогда не задумывалась, какой он — Драко Малфой? Ее удивляло, что Малфой, кажется, и не очень изменился во время войны. Но при этом он собирался очиститься от темной метки и, возможно, жалел, что оказался не на той стороне.
— Не могла бы ты остановиться, — сквозь зубы процедил Малфой, уставившийся на стол. — Если есть вопросы, просто задавай, не стесняйся.
Ей понадобилась секунда, чтобы собраться с духом.
— Что все это значит? Почему ты прекратил донимать меня из-за моих мыслей?
— Ты просила остановиться, я остановился. Ты, оказывается, не знаешь, чего хочешь.